Томми ответил извиняющимся тоном, что тетя Каролина умерлапятнадцать лет назад. Тетушка Ада восприняла это горестное известие без тенисожаления. В конце концов, тетя Каролина приходилась ей даже не сестрой, апросто дальней кузиной.

– Все почему-то помирают, – проговорила она с явнымудовольствием. – Никудышное здоровье, вот в чем их беда. Сердечнаянедостаточность, тромбозы, повышенное давление, хронические бронхиты, артриты ивсе такое прочее. Хилые все, как один. На них-то доктора и зарабатывают.Прописывают таблетки – целыми коробками, целыми флаконами. Желтые таблетки,розовые, зеленые – я бы не удивилась, если бы оказались даже черные. Сера ипатока – вот чем лечили во времена моей бабушки. Уверена, это не хуже, чем вседругое прочее. Если приходится выбирать: пить серу и патоку или никогда непоправиться, каждый, разумеется, выберет серу и патоку. – Она с довольным видомпокачала головой. – Разве можно верить докторам? Особенно когда речь идет окаких-то новомодных поветриях в медицине. Говорят, здесь постоянно отравляютлюдей, и делается это для того, чтобы снабжать хирургов сердцами. Я, правда, неверю. Мисс Паккард не такая женщина, чтобы допустить подобные вещи в своемзаведении.

Внизу мисс Паккард, всем своим видом выражая глубочайшеесожаление, указала на комнату рядом с холлом.

– Прошу прощения за то, что произошло, миссис Бересфорд, ноя надеюсь, вы понимаете, как обстоит дело с этими стариками. Постоянно разныефантазии – кого-то любят, кого-то без всякой причины невзлюбят. И ничем их неубедить.

– Это, наверное, очень трудно – заведовать таким домом, –заметила Таппенс.

– Да нет, не слишком, – отозвалась мисс Паккард. – Мне этонравится. Я действительно люблю своих пациентов. Поневоле привязываешься клюдям, за которыми приходится ухаживать. Есть у них, конечно, свои странности,но ладить с ними в общем нетрудно, нужно только знать как.

Таппенс подумала, что мисс Паккард наверняка известно, какименно это следует делать.

– Они ведь, в сущности, совсем как дети, – снисходительнопродолжала мисс Паккард. – Правда, в поведении детей больше логики, поэтому сними труднее. А у этих логика отсутствует, и их нужно только утешать, говоря имто, что они желали бы услышать. Тогда они на какое-то время успокаиваются. Уменя прекрасный штат. Отличные работники, терпеливые, спокойные, не слишкомумные, потому что умный человек не всегда может выдержать, он легкораздражается. Да, мисс Донован, в чем дело? – Она обернулась к молодой женщинев пенсне, которая торопливо спускалась по лестнице.

– Это снова миссис Локет, мисс Паккард. Она говорит, чтоумирает, и требует, чтобы немедленно пришел доктор.

– Ах вот что, – невозмутимо проговорила мисс Паккард, – отчего она на этот раз умирает?

– Она говорит, что вчера в супе были грибы, что среди них,вероятно, были ядовитые и она отравилась.

– Это что-то новенькое, – сказала мисс Паккард. – Придетсяпойти и поговорить с ней. Жаль с вами расставаться, миссис Бересфорд. В этойкомнате вы найдете журналы и газеты.

– О, обо мне не беспокойтесь, – ответила Таппенс.

Она прошла в указанную ей комнату, уютную и светлую. Широкиестеклянные двери вели из нее в сад. В комнате стояли кресла, на столах – вазы сцветами. На книжной полке, что висела на стене, лежали вперемешку новейшиероманы и книги о путешествиях, а также те особенно любимые романы, которыеобитательницы этого дома, возможно, с удовольствием перечитывали вновь и вновь.Журналы Таппенс увидела на низком столике.

В этот момент из всех кресел, стоящих в комнате, было занятотолько одно. В нем сидела старушка с гладко зачесанными седыми волосами, держав руке стакан молока, на который она внимательно смотрела. У нее быломиловидное лицо со свежим румянцем, и она дружелюбно улыбалась Таппенс.

– Доброе утро, – поздоровалась старушка. – Вы будете здесьжить или приехали в гости?

– Я приехала с визитом, – ответила Таппенс. – У меня здесьтетушка. Сейчас у нее мой муж. Мы подумали, что не стоит заходить двоимодновременно.

– Как это мило, что вы подумали об этом, – одобрительнозаметила старушка. Она попробовала молоко. – Кажется... нет-нет, все в порядке.Может быть, вы хотели бы что-нибудь выпить? Чаю или кофе? Позвольте, я позвоню.Они здесь очень любезны.

– Нет, благодарю вас, – сказала Таппенс. – Право, не нужно.

– А может быть, стакан молочка? Сегодня оно не отравлено.

– Нет-нет, спасибо. Мы здесь долго не задержимся.

– Ну, если вы так уверены... но, право же, это не причинитникакого беспокойства. Разве что вы потребуете чего-нибудь невозможного.

– Мне кажется, наша тетушка, к которой мы приехали, требуетпорой совершенно невозможных вещей. Ее зовут мисс Фэншо, – пояснила Таппенс.

– Ах, это мисс Фэншо, – кивнула старушка. – О да.

Таппенс заставила себя непринужденно сказать:

– Представляю, как проявляется здесь ее скверный характер.Она всегда была капризна и неуживчива.

– О да, конечно. У меня у самой была тетушка, они все такие,в особенности к старости. Но мы все любим мисс Фэншо. Она, если ей этогохочется, может сказать что-то забавное. В особенности о людях.

– Да, это действительно так. – Таппенс задумалась, представивсебе тетушку Аду в этом новом свете.

– Ее суждения весьма ядовиты, – продолжала старушка. –Кстати, моя фамилия Ланкастер. Миссис Ланкастер.

– А моя – Бересфорд, – представилась Таппенс.

– Понимаете, человек так устроен, что ему нравится, когда одругих говорят плохо. Она так забавно отзывается о некоторых здешнихобитателях, что невольно рассмеешься, хоть это, конечно, и дурно.

– Вы давно здесь живете?

– Уже довольно давно. Дайте вспомнить... уже семь лет, нет,восемь. Да, наверное, уже больше восьми. – Она вздохнула. – Здесь невольнозабываешь о времени. И люди забываются тоже. Все мои родственники живут заграницей.

– Это, должно быть, очень грустно.

– Да нет, не слишком. Я их вообще не слишком-то любила. Поправде сказать, почти и не знала. Я тяжело болела, у меня была какая-тоскверная болезнь, жила совершенно одна, и они решили, что мне лучше жить втаком вот доме. По-моему, мне повезло, что меня поместили сюда. Здесь все таквнимательны, так обо всем заботятся. И сад красивый. Я и сама прекраснопонимаю, что мне не стоит жить одной в своем доме, потому что иногда у меня вголове все путается, я совсем ничего не соображаю. – Она постучала пальцем полбу. – Здесь я тоже все путаю. Никогда толком не помню, что было, а чего небыло.