Таппенс глубоко вздохнула:

– Да, здесь все по-прежнему.

Они с Томми стояли на пороге «Солнечных гор».

– А почему, собственно, должно быть иначе?

– Не знаю. Просто у меня такое чувство... что-то связанноесо временем. В разных местах время течет по-разному. В некоторых местах, когдаты туда возвращаешься, ты чувствуешь, что время летело стрелой и случиласьмасса разных событий – все изменилось. А здесь... Томми, ты помнишь Остенде?

– Остенде? Конечно, помню. Мы ведь там проводили медовыймесяц.

– А помнишь, какая там была вывеска? Она висела надмастерской, где делали чемоданы, и ее вполне можно было прочитать как: «Времястоит на месте». Нам показалось, что это ужасно смешно.

– По-моему, это было не в Остенде, а в Нокие.

– Какая разница! Но вывеску ты помнишь? Ну так вот, здесь тоже самое: время стоит на месте,ничего не происходит, никаких событий. Времяостановилось. Все как всегда. Совсем как в волшебной сказке, только наоборот.

– Не понимаю, о чем ты говоришь. Так и будешь стоять здесьдо самой ночи и рассуждать о времени? Может быть, ты все-таки позвонишь?Тетушки Ады здесь больше нет, вот тебе одна перемена. Ну, нажимай кнопку.

– Это единственное, что изменилось. Моя старушка по-прежнемупьет свое молоко и рассуждает о каминах, миссис такая-то глотает наперстки,чайные ложки или еще что-нибудь в таком же духе, а эта смешная маленькая стараядама выскакивает из комнаты и требует, чтобы ей дали какао, а мисс Паккардспускается вниз по лестнице и...

Дверь отворилась. Молодая женщина в форменном нейлоновомхалате сказала:

– Мистер и миссис Бересфорд? Мисс Паккард вас ожидает.

Молодая женщина не успела еще проводить их в ту же самуюгостиную, как по лестнице спустилась мисс Паккард и поздоровалась с ними. Ееманеры были на этот раз не столь деловыми и стремительными, а соответственнослучаю торжественно-скорбными, но очень в меру, дабы это не ставило людей внеловкое положение. Она была великая мастерица выказывать соболезнование –всегда умела найти правильный тон.

Семьдесят лет – вот какой срок жизни определяет Библиячеловеку. Обитатели заведения мисс Паккард редко переходили в мир иной раньшеэтого срока. Как им было предписано, так и случалось.

– Как мило с вашей стороны, что вы приехали. Я все для васприготовила, так что вы можете приступать к делу. Рада, что вы не задержались сприездом, дело в том, что у меня очередь – трое или четверо уже ожидают, когдаосвободится место. Надеюсь, вы меня поймете и не подумаете, что я тороплю васпросто так, без причины.

– О нет, что вы, – ответил Томми.

– Все по-прежнему находится в комнате, которую занимала миссФэншо, – пояснила мисс Паккард.

Она открыла дверь комнаты, в которой они в последний развидели тетушку Аду. У комнаты был нежилой вид – так всегда выглядит спальня,когда кровать закрыта покрывалом, под которым угадывается сложенное одеяло ибезукоризненно оправленные подушки.

Дверцы шкафа были растворены, аккуратно сложенная одеждалежала на кровати.

– Что обычно делается в таком случае? Я хочу сказать, что выделаете с платьями и другой одеждой? – осведомилась Таппенс.

Мисс Паккард, как обычно, проявила полную компетентность иготовность помочь.

– Я могу назвать два или три благотворительных общества,которые с удовольствием принимают одежду. Среди ее вещей есть превосходнаямеховая накидка и вполне приличное пальто, но я не думаю, что вы захотитеоставить эти вещи для собственного пользования, верно? Впрочем, возможно, выоказываете вспомоществование каким-то определенным обществам и захотитеотправить эту одежду именно туда.

Таппенс отрицательно покачала головой.

– У покойной были и драгоценности, – продолжала миссПаккард. – Когда она умерла, я убрала их, чтобы они не пропали. Вы все найдетев правом ящике туалетного столика.

– Большое вам спасибо за хлопоты и заботы, за все, что выдля нас делаете, – поблагодарил Томми.

Между тем Таппенс не отводила глаз от картины, висевшей надкамином. Это был небольшой, писанный маслом пейзаж с хорошеньким розовымдомиком, стоявшим у канала, через который был перекинут горбатый мостик. Подмостом виднелась пришвартованная к берегу пустая лодка, а вдали – два тополя.Одним словом, это был довольно милый пейзаж, и тем не менее Томми никак не могпонять, почему Таппенс так внимательно его разглядывает.

– Как забавно, – пробормотала Таппенс.

Томми вопросительно посмотрел на нее. Он знал по опыту, чтовещи, которые Таппенс находила «забавными», далеко не всегда соответствовалиэтому эпитету.

– Что ты хочешь сказать, Таппенс?

– Забавно. Я не видела этой картины, когда мы были здесь впоследний раз. Но самое забавное, что дом этот мне знаком. Я видела его раньше.А может быть, видела похожий. Я помню его прекрасно... Забавно, никак не могуприпомнить, где именно я его видела.

– Ты, наверное, заметила его, не заметив, что заметила, –сказал Томми, чувствуя, что выразил свою мысль достаточно неуклюже и с ещебольшими повторами, чем повторение слова «забавно» у Таппенс.

– А тызаметил его, когда мы тут были в прошлый раз?

– Нет, да я особенно и не смотрел по сторонам.

– Ах, вы про эту картину! – воскликнула мисс Паккард. – Давы и не могли ее видеть, когда были здесь, – я уверена, что тогда ее там небыло. Эта картина принадлежала одной из наших гостий, она подарила ее вашейтетушке. Мисс Фэншо нравилась эта картина, раз или два она выразила своевосхищение, и эта дама сделала ей подарок, просто настаивала, чтобы она взялаее себе.

– О, теперь понятно, – отозвалась Таппенс. – Значит, я немогла ее видеть. Но все-таки мне кажется, что я прекрасно знаю этот дом. А ты,Томми?

– Нет, – ответил он.

– Ну что ж, я вас пока оставлю, – деловито сказала миссПаккард. – Я в вашем распоряжении в любое время, когда понадоблюсь.

Она с улыбкой вышла из комнаты, притворив за собой дверь.

– Мне что-то не нравятся зубы этой особы, – заметилаТаппенс.

– А что в них такого?

– Их слишком много. Или они слишком крупные. Чтобы лучшетебя съесть, девочка.Совсем как у «бабушки» Красной Шапочки.