— Нам, — ядовито повторил Рейневан. — А вам нет?

— Нам тоже, — угрюмо ответил Вейднар, жестом успокаиваяЖировского. — Нам тоже. Увы. Не ту, получается, мы сторону в этом конфликтевыбрали. Надо было послушаться епископа Ласкара.

— Верно, — вздохнул Ян Куропатва. — Надо было и мне слушатьЗбышка Олесьницкого. А теперь торчим мы здесь, словно скотина в скотобойне, итолько делаем, что ждем резника. Идет на нас, напоминаю господам, крестовыйпоход, какого свет не видел. Восьмидесятитысячная армия. Курфюрсты, герцоги,пфальцграфы, баварцы, саксонцы, вооруженный люд из Швабии, из Тюрингии, изганзейских городов, к тому же весь пльзенский ландгриф. да что там, дажекакие-то заморские чудаки. Перешли границу в начале июля, обложили Стжибро,который вот-вот падет, а может, и уже пал. А как далеко от Стжибра до нас? Чутьпобольше двадцати миль. Вот и посчитайте. Они будут здесь через пять дней.Сегодня у нас понедельник. В пятницу, попомните мои слова, мы увидим их крестыу Праги,

— Не удержит их Прокоп, они его в поле разобьют. Он не выстоит.Их слишком много.

— Мадиамитяне и амаликитяне, когда напали на Галаад, —сказал Радим Тврдик, — были многочисленны, как саранча; верблюдам их не былочисла, много было их, как песку на берегу моря[17]. А Гедеон воглаве всего трехсот воинов разбил их и рассеял. Ибо боролся во имя ГосподаБога, с Его именем на устах.

— Да, да, конечно. А сапожник Скуба победил вавельскогодракона. Не смешивайте, милостивый пан, сказок с реальностью.

— Опыт учит, — добавил с кислой ухмылкой Вейднар, — чтоГосподь, если уж вообще вмешивается, то встает скорее всего на сторону болеесильных.

— Не сдержит крестовиков Прокоп, — задумчиво повторилЖировский, — Да, на сей раз, пан чех, даже сам Жижка вас не спас бы.

— Нет у Прокопа шансов! — фыркнул Куропатва. — На что угодноспорю. Слишком большая сила идет. С крестоносцами идут рыцари из Йоргеншильда,ордена Щита Святого Георгия, цвет европейского рыцарства. А папский легатведет, кажется, сотни английских лучников. Ты, чех, слышал когда-нибудь обанглийских лучниках? У них луки с мужика длиной, бьют на пятьсот шагов. Стакого расстояния продырявливают латы, пробивают кольчуги словно льняныерубашки, Хо-хо! Такой лучник ухитрится...

— А ухитрится, — спокойно прервал Тврдик, — такой лучникустоять на ногах, когда получит цепом по башке? Являлись уже сюда к нам разныеспособные, приходили всякой масти рыцари, но пока что ни один лоб не выдержалудара чешского цепа. Не пожелаете ли поспорить на это, господин поляк? Учтите,я утверждаю, что если заморский англичанин получит цепом по темечку, то второйуже раз заморский англичанин тетивы не натянет, потому как заморский англичанинуже будет заморским покойником. Если получится иначе — выигрыш ваш. На чтопоспорим?

— Они шапками вас закидают.

— Уже пытались, — заметил Рейневан. — Год назад. Ввоскресенье после святого Вита. Под Усти. Ты же был под Усти, господин Адам?

— Факт, — признал великопольчанин. — Был. Все мы были. И тытам был, Рейневан. Не забыл?

— Нет. Не забыл.

Солнце припекало жутко, с неба лился жар. Не было ничеговидно. Туча пыли, поднятая копытами лошадей наступающего рыцарства, смешалась сплотным пороховым дымом, после залпа окутавшим весь внешний квадрат вагенбурга.По-над ревом бойцов и ржанием коней неожиданно взвился треск ломаемого дерева икрики торжества. Рейневан увидел, как из дыма помчались убегающие.

— Прорвались, — громко вздохнул Дзивиш Божек из Милетинка. —Разорвали телеги...

Гинек из Кольштейна выругался. Рогач из Дубе пыталсяусмирить хрипящего коня. У Прокопа Голого лицо было словно высечено из камня.Зигмунт Корыбутович побледнел до невозможности.

Из дыма с ревом ринулась броневая кавалерия, железные рыцаринастигали бегущих гуситов, давили лошадьми, рубили и резали тех, кто не сумелспрятаться за внутренний квадрат телег. В пролом толпой врывались очередныетяжелые конники.

И в эту сбившуюся и толпящуюся в проломе гущу, прямо в мордыконям, прямо в лица наездникам вдруг полыхнули пламенем и свинцом хуфницы итарасницы, загрохотали гаковницы, гукнули пищали, плотной тучей сыпанули болтыиз арбалетов. Рухнули всадники с седел, рухнули кони, рухнули люди вместе слошадьми, кавалерия сбилась в кучу с еще более смертоубийственным результатом.До покрытого дымом внутреннего четырехугольника добрались лишь немногочисленныелатники, их тут же прикончили алебардами и цепами. Сразу после этого чехи сдикими воплями вывалились из-за телег, бурной контратакой ошеломив немцев имгновенно вытеснив их за пределы пролома. Пролом тут же забаррикадировалителегами, на телеги взгромоздились арбалетчики и цепники. Снова загрохоталихуфницы, задымились стволы гаковниц. Загорелась ослепительным золотым огнемвоздетая над тележным валом дароносица, сверкнул белизной штандарт с Чашей.

Ktoz jsu bozi bojovnki

a zakona jeho!

Prostez od Boha pomoci

A doufejte neho!

Пение гудело, крепчало и торжествующе неслось по-надвагенбургом. Пыль оседала за отступающей бронированной кавалерией.

Рогач из Дубе, уже зная, повернулся к ожидающим в строюконным гуситам, поднял булаву. Через мгновение то же самое проделал в сторонупольской конницы Добко Пухала. Конным моравцам дал знак Ян Товачовский. Гинекиз Кольштейна захлопнул забрало шлема.

С поля были слышны крики саксонских командиров, призывающихлатников к очередной атаке на телеги. Но латники отступали, заворачивалилошадей.

— Бегуууууут! Немцы убегают!

— Вперед! Дави их! Гыр на них!! Прокоп Голый вздохнул,поднял голову.

— Теперь... — Он тяжело засопел. — Теперь уж их задницы —наши.

Рейневан покинул общество поляков и Радима довольнонеожиданно — просто вдруг поднялся, распрощался и ушел. Короткиммногозначительным взглядом объяснил Тврдику причину своего поведения, колдунморгнул. Он понял.

Район снова смердел кровью. «Вероятно, — подумал Рейневан, —несет от недалеких мясных лавок, со стороны Койцев и от Мясного Фримарка[18]. А может, нет? Может, это другая кровь».

Может, та, которая вспенила окружающие сточные канавы всентябре 1422-го, когда улочка Железна и переулки вокруг нее стали аренойбратоубийственных боев, когда антагонизм между Старым Мястом и Табором вочередной раз породил вооруженный конфликт. Много тогда пролилось на Желязнойчешской крови. Достаточно много, чтобы все еще продолжать смердить.