Прошло несколько лет. Один раз Б., возвращаясь с репетициидомой, наткнулся в одном переулке, у входа в грязный трактир, на человека дурноодетого, хмельного, который назвал его по имени. Это был Ефимов. Он оченьизменился, пожелтел, отек в лице; видно было, что беспутная жизнь положила нанего свое клеймо неизгладимым образом. Б. обрадовался чрезвычайно и, не успевперемолвить с ним двух слов, пошел за ним в трактир, куда тот потащил его. Там,в отдаленной маленькой закопченной комнате, он разглядел поближе своеготоварища. Тот был почти в лохмотьях, в худых сапогах; растрепанная манишка егобыла вся залита вином. Волосы на голове его начали седеть и вылезать.

– Что с тобою? Где ты теперь? – спрашивал Б.

Ефимов сконфузился, даже сробел сначала, отвечал бессвязно иотрывисто, так что Б. подумал, что он видит пред собою помешанного. НаконецЕфимов признался, что не может ничего говорить, если не дадут выпить водки, ичто в трактире ему уже давно не верят. Говоря это, он краснел, хотя ипостарался ободрить себя каким-то бойким жестом; но вышло что-то нахальное,выделанное, назойливое, так что все было очень жалко и возбудило сострадание вдобром Б., который увидел, что опасения его сбылись вполне. Однако ж онприказал подать водки. Ефимов изменился в лице от благодарности и до тогопотерялся, что со слезами на глазах готов был целовать руки своего благодетеля.За обедом Б. узнал с величайшим удивлением, что несчастный женат. Но еще болееизумился он, когда тут же узнал, что жена составила все его несчастие и горе ичто женитьба убила вполне весь талант его.

– Как так? – спросил Б.

– Я, брат, уже два года как не беру в руки скрипку, –отвечал Ефимов. – Баба, кухарка, необразованная, грубая женщина. Чтоб ее!.. Толькодеремся, больше ничего не делаем.

– Да зачем же ты женился, коли так?

– Есть было нечего. Я познакомился с ней; у ней было рублейс тысячу: я и женился очертя голову. Она же влюбилась в меня. Сама ко мнеповисла на шею. Кто ее наталкивал! Деньги прожиты, пропиты, братец, и – какойтут талант! Все пропало!

Б. увидел, что Ефимов как будто спешил в чем-то перед нимоправдаться.

– Все бросил, все бросил, – прибавил он. Тут он ему объявил,что в последнее время почти достиг совершенства на скрипке, что, пожалуй, хотяБ. и из первых скрипачей в городе, а ему и в подметки не станет, если онзахочет того.

– Так за чем же дело стало? – сказал удивленный Б. – Ты быискал себе места?

– Не стоит! – сказал Ефимов, махнув рукою. – Кто из вас тамхоть что-нибудь понимает! Что вы знаете? Шиш, ничего, вот что вы знаете!Плясовую какую-нибудь в балетце каком прогудеть – ваше дело. Скрипачей-то выдорогих и не видали и не слыхали. Чего вас трогать; оставайтесь себе, какхотите!

Тут Ефимов снова махнул рукой и покачнулся на стуле, потомучто порядочно охмелел. Затем он стал звать к себе Б.; но тот отказался, взялего адрес и уверил, что завтра же зайдет к нему. Ефимов, который теперь уже былсыт, насмешливо поглядывал на своего бывшего товарища и всячески старался чем-нибудьуколоть его. Когда они уходили, он схватил богатую шубу Б. и подал ее, какнизший высшему. Проходя мимо первой комнаты, он остановился и отрекомендовал Б.трактирщикам и публике как первую и единственную скрипку в целой столице. Однимсловом, он был чрезвычайно грязен в эту минуту.

Б., однако ж, отыскал его на другое утро на чердаке, где всемы жили тогда в крайней бедности, в одной комнате. Мне было тогда четыре года,и уже два года тому, как матушка моя вышла за Ефимова. Это была несчастная женщина.Прежде она была гувернантка, была прекрасно образована, хороша собой и, победности, вышла замуж за старика чиновника, моего отца. Она жила с ним толькогод. Когда же отец мой умер скоропостижно и скудное наследство было разделеномежду его наследниками, матушка осталась одна со мною, с ничтожною суммоюденег, которая досталась на ее долю. Идти в гувернантки опять, с малолетнимребенком на руках, было трудно. В это время, каким-то случайным образом, онавстретилась с Ефимовым и действительно влюбилась в него. Она была энтузиастка,мечтательница, видела в Ефимове какого-то гения, поверила его заносчивым словамо блестящей будущности; воображению ее льстила славная участь быть опорой,руководительницей гениального человека, и она вышла за него замуж. В первый жемесяц исчезли все ее мечты и надежды, и перед ней осталась жалкаядействительность. Ефимов который действительно женился, может быть, из-за того,что у матушки моей была какая-нибудь тысяча рублей денег, как только они былипрожиты, сложил руки и, как будто радуясь предлогу, немедленно объявил всем икаждому, что женитьба сгубила его талант, что ему нельзя было работать в душнойкомнате, глаз на глаз с голодным семейством, что тут не пойдут на ум песни дамузыка и что, наконец, видно, ему на роду написано было такое несчастие.Кажется, он и сам потом уверялся в справедливости своих жалоб и, казалось,обрадовался новой отговорке. Казалось, этот несчастный, погибший талант самискал внешнего случая, на который бы можно было свалить все неудачи, все бедствия.Увериться же в ужасной мысли, что он уже давно и навсегда погиб для искусства,он не мог. Он судорожно боролся, как с болезненным кошмаром, с этим ужаснымубеждением, и, наконец, когда действительность одолевала его, когда минутамиоткрывались его глаза, он чувствовал, что готов был сойти с ума от ужаса. Он немог так легко разувериться в том, что так долго составляло всю жизнь его, и допоследней минуты своей думал, что минута еще не ушла. В часы сомнения онпредавался пьянству, которое своим безобразным чадом прогоняло тоску его.Наконец, он, может быть, сам не знал, как необходима была ему жена в это время.Это была живая отговорка, и, действительно, мой отчим чуть не помешался на тойидее, что, когда он схоронит жену, которая погубила его, все пойдет своимчередом. Бедная матушка не понимала его. Как настоящая мечтательница, она невынесла и первого шага в враждебной действительности: она сделалась вспыльчива,желчна, бранчива, поминутно ссорилась с мужем, который находил какое-тонаслаждение мучить ее, и беспрестанно гнала его за работу. Но ослепление,неподвижная идея моего отчима, его сумасбродство сделали его почтибесчеловечным и бесчувственным. Он только смеялся и поклялся не брать в рукискрипки до самой смерти жены, что и объявил ей с жестокой откровенностью.Матушка, которая до самой смерти своей страстно любила его, несмотря ни на что,не могла выносить такой жизни. Она сделалась вечно больною, вечно страждущею,жила в беспрерывных терзаниях, и кроме всего этого горя на нее одну пала вся заботао пропитании семейства. Она начала готовить кушанье и сначала открыла у себястол для приходящих. Но муж таскал у нее потихоньку все деньги, и онапринуждена была часто отсылать вместо обеда пустую посуду тем, для которыхработала. Когда Б. посетил нас, она занималась мытьем белья и перекрашиваниемстарого платья. Таким образом, мы все кое-как перебивались на нашем чердаке.

Нищета нашего семейства поразила Б.