— Ни за что! — Рявкать она умеет, все сидящие взале вздрогнули, словно по команде, и испуганно повернулись, а Лилька перешлана шепот:

— Ни за что…

— Тебя-то кто спрашивает? — вздохнул Максим.

— Она моя лучшая подруга, — ткнув в меня пальцем,сказала Лилька. — И я не позволю превращать ее в безропотное создание,лишенное чувства собственного достоинства… — Подружка минут десять распиналасьв том же духе, а я смотрела на скатерть и думала о своем доме.

— Ты его не продашь, — сказала я, как толькоЛилька заткнулась.

— Продам, — нахмурился Максим. — У меня уже ипокупатель есть.

— Кто? — дружно ахнули мы.

— Черноусое, — ласково ответил Максим, а япозеленела от возмущения: Черноусовы были нашими извечными недругами. Что досамого Черноусова, так мне безразлично, где он и что он, но его мадам неизменнодействовала мне на нервы. Крашеная стерва, которой давно стукнуло сорок, а онавсе прикидывалась тридцатилетней, писала маслом дурацкие картины, которыепыталась всучить всем, кто вовремя не проявил должной бдительности, считаласебя интеллектуалкой и на этом основании вечно задирала нос. А однажды назваламеня «милочка». Я в ответ стала называть ее «дорогушей», и вскоре мы стализлейшими врагами. Муж ее руководил крупным банком, и она дважды смогла нанестимне серьезный удар. Сначала явилась на прием в диадеме с двенадцатью бриллиантами,а потом муж подарил ей «Лексус», в то время единственный в городе.

Конечно, я очень быстро оправилась от удара и смоглаответить по достоинству, но все равно такое не забывают. И вот теперь этамерзавка будет жить в моем доме.

— Ты с ума сошел? — сурово сказала я, глядя внебесно-голубые глаза мужа.

— Мне не нужен этот дом, — скривил он презрительногубы, разумеется, из чистого упрямства. — Хочешь, живи в нем, не хочешь —я его продам.

— Хорошо, — улыбнулась я, призвав на помощь всесвое мужество. — Продавай.

Лилька жалобно ойкнула и съездила мне ногой по щиколотке, яулыбнулась еще шире, а Максим начал покрываться пятнами.

— И продам.

— Э-э, — вмешалась Лилька. — Давайте не будемспешить в этом вопросе. Такой дом продать нетрудно, а вот купить…

— Пусть продает, — не выдержала я, достала платокиз сумки и аккуратно заплакала:

— Разве ты не видишь, он нарочно мучает меня.

— Садист! — фыркнула Лилька, хватая мои руки, итоже заплакала.

— Я не стал бы его продавать, если бы ты не мыкалась поподругам, — устыдился Максим.

— Я не мыкаюсь.

— Нет, мыкаешься.

— Хорошо, я куплю себе квартиру, то есть ты мне еекупишь.

— А сам останусь в доме? На кой он мне черт?

— Ты можешь жениться, — заявила Лилька, а янахмурилась и взглянула на мужа с подозрением.

— Чтобы жениться, надо для начала развестись. А я этогоделать не собираюсь.

Подружка усмехнулась, а я кивнула не без удовлетворения.

— Все-таки с домом спешить я бы не стала, —произнесла я примирительно.

— Хорошо, — туманно согласился он. — Япокупаю тебе квартиру и каждый месяц выплачиваю алименты до тех самых пор, покаты не устроишься на работу. Если суд нас разведет, мы продаем дом, а деньгиделим пополам. Думаю, это справедливо.

— Она обойдется без твоего пособия, — влезлаЛилька, и я кивнула, хотя очень сомневалась, что обойдусь. Дома подружка сразуже взялась меня поучать.

— Где твоя гордость? — воздевая руки, повизгивалаона, бегая по комнате. — Я бы на твоем месте хлопнула дверью и ни копейкине приняла от этого чудовища. Пусть бы подавился своими деньгами. Рабовладелец…Я бы лучше жила на вокзале., . — Тут Лилька малость притормозила ипосмотрела на меня с сомнением.

— Я не могу жить на вокзале, — на всякий случайпредупредила я. — И если по закону мне что-то положено…

— О господи! — Лилька тяжко вздохнула. — Правтвой муженек, ты совершенно… — Она махнула рукой и добавила:

— Кактус.

— Сама ты кактус, — разозлилась я.

— И нечего обижаться. Возвращайся к мужу. Ты из техженщин, что без этих волосатых мерзавцев дня не проживут.

— Еще чего. Очень даже хорошо проживу, и Максим вовсене волосатый. Он симпатичный и, когда ведет себя прилично, просто душка, а тымоя лучшая подруга и не должна называть меня всякими обидными словами, иначепридется с тобой поссориться, хотя мне этого вовсе не хочется, потому что ятебя люблю и очень уважаю за твой характер, возможно, у меня нет твоегохарактера, но это дела не меняет, и ты…

— Заткнись, — нахмурилась Лилька. — Короче:квартиру берем самую дешевую, этим я сама займусь. А пособие пятьсот рублей, ипусть посылает по почте, нечего ему к тебе шастать.

— Как это пятьсот? — испугалась я. — Что заглупости ты говоришь…

— Пятьсот, — отрезала Лилька. — И ты от нихоткажешься, как только устроишься на работу. Будешь зарабатывать сама.Решительная женщина, способная постоять за себя…

— Лилечка, а квартира? В нее же надо мебель?

— Возьмешь все необходимое из дома, тольконеобходимое, — насторожилась она. — К тому же я сомневаюсь, что тебепотребуется много мебели.

— Почему это? — потихоньку начала впадать я впанику.

— Приличную квартиру ты купишь потом сама. А пока беремоднокомнатную «хрущевку». Это будет хорошим стимулом начать новую жизнь ивзяться за себя всерьез.

— Может, не стоит? — пролепетала я.

— Стоит, — ответила Лилька. — Будем делать изтебя человека.

Не знаю, что тогда имела в виду подружка, но сейчас онавзирала на меня с очень постным видом, тяжело вздыхала и время от временихмурилась.

— Ты могла бы к нему вернуться, — заявила онанаконец, сверля меня взглядом.

— Ни за что, — ответила я, и Лилька успокоилась.

— Ладно, гербалайф не очень удачная затея, позвонюАрсеньеву, может, у него есть место…

— Какое? — насторожилась я.

— Господи, да какая разница, лишь бы деньги платили.