Ободренная таким образом, я отправилась домой, с облегчениемподумав, что сегодня моя судьба вряд ли решится. Я покинула Лилькин кабинет, атакже здание, где он размещался, и направилась в сторону кафе, на ходу заглянувв кошелек. Его содержимое меня озадачило. Два дня назад Максим выдал мне тысячу(уже четвертую в этом месяце, знай об этом Лилька, она непременно бы меняубила, но она, слава богу, не знала), но эта самая тысяча каким-то непостижимымобразом опять испарилась. Я попыталась вспомнить, что я купила: тапочки, лакдля ногтей, шапочку для душа (она оказалась не очень удобной, хотя шла мненеобыкновенно), сухой корм для Ромео и два килограмма мяса ему же. Больше яничего не покупала… как будто. «Придется опять звонить Максиму, —опечалилась я, вздохнула и с горя съела пирожное и выпила молочный коктейль,хотя сидела на диете и строго-настрого запретила себе сладкое. — Максимправ, — думала я при этом с грустью. — Я кактус. И Лилька права: уменя нет характера, есть только дурные привычки. Я ни на что не годное,никчемное создание». Через полчаса мне стало так жаль себя, что пришлосьпокинуть кафе, дабы не расплакаться.

Я брела по улице и чувствовала себя бесконечно одинокой.Ноги сами собой вынесли меня к «губернаторскому» дому, и я буквально зарыдала,так мне стало жалко себя, а потом взяла такси и поехала к мужу в офис.

По дороге я смогла успокоиться, перестала вздыхать, а затемразозлилась на себя: следов безутешных рыданий в лице не наблюдалось, но икосметики практически не осталось, она вся была на платке. Приводить себя впорядок рядом с совершенно незнакомым мужчиной я сочла неуместным, а появлятьсяв офисе мужа в таком плачевном виде — тем более. Поэтому на половине дороги янеожиданно передумала и отправилась домой, где выпила чаю, подкрасилась итолько тогда поехала к мужу, но за это время мне в голову успело прийти столькоразных мыслей, что я забыла, по какой такой нужде я к нему собиралась, ипоэтому я, конечно, разозлилась.

В приемной сидела секретарша. Я подумала, что это местомогло бы принадлежать мне, и с удовлетворением решила, что выглядела бы гораздолучше этого бледного создания с неопределенного цвета волосами. Девушка хмуропосмотрела в направлении двери и тут же расцвела в улыбке.

— Здравствуйте, — пропела она, и я пропела вответ:

— Добрый день.

— Максим Сергеевич один, проходите, пожалуйста.

— Спасибо, — скривилась я, можно подумать, если бмуж был не один, я бы осталась сидеть в приемной.

Я вошла и кашлянула, а муж поднял голову от каких-то бумагна столе.

— Привет, — сказала я и на всякий случайнахмурилась. Он поднялся, подошел, обнял меня за плечи и поцеловал, правда,вполне невинно, то есть по-братски. После чего усадил в кресло и сампристроился рядом.

— Очень рад тебя видеть, — наконец изрек он.

— У меня почему-то кончились деньги, — вздохнулая. — Просто напасть какая-то. Только-только были в кошельке и раз… куда-тоулетучились, я даже не знаю куда…

— Бог с ними, — сказал Максим. — Я рад, чтоты пришла. Хочешь, куда-нибудь съездим? А можем просто погулять в парке.Сегодня хорошая погода. А потом прокатимся по магазинам.

— Я не хочу по магазинам, — запротестовала я,заподозрив мужа в намерении дать мне взятку.

— Хорошо, в магазины не поедем. Знаешь, я оченьскучаю, — сказал он, а я вздохнула:

— Я тоже скучаю.

— По-моему, это глупо, — заметил Максим. — Яимею в виду скучать друг без друга, когда мы можем быть вместе.

— Ты… — нахмурилась я, но он меня перебил:

— Я знаю, что не понимал тебя. Я сожалею и приложу всестарания… и мне больше в голову не придет сравнивать тебя… я имею в виду,говорить всякие глупости.

Я замерла, боясь, что он произнесет дурацкое слово и всеиспортит, но у Максима хватило ума вовремя прикусить язык, я перевела дух, и мыотправились в парк.

Муж был настоящей душкой, и я совсем уже решила к немувернуться, но тут у него в кармане ожил сотовый, и я совершенно отчетливо услышала,как эта мегера из приемной назвала его Максимом. С какой стати, если для нее онМаксим Сергеевич? Выяснению этого обстоятельства я и собиралась посвятитьоставшееся время, а муж в очередной раз продемонстрировал все коварство своейнатуры: во-первых, он нагло утверждал, что она сказала «Максим Сергеевич», аво-вторых, что у него важный разговор, именно им он и намерен заняться, а невыслушивать всякую чепуху.

Я смерила его ледяным взглядом и отправилась в сторонустоянки такси, муж бросился следом и хватал меня за руки, но делать это,одновременно разговаривая по телефону, было все-таки неудобно, и я смоглазагрузиться в машину, вторично наградив его ледяным взглядом. Мне сталосовершенно ясно: мы не подходим друг другу.

Размышляя об этом, я смотрела в окно и не заметила, какочутилась возле подъезда своего недавно приобретенного жилища. Расплатилась,вышла и в который раз с недоумением воззрилась на совершенно нелепоесооружение. Дом был старым, ветхим, облезлым, а еще здесь водились тараканы. Этобыло мне доподлинно известно, потому что три дня назад я ходила к соседям замолотком, когда у меня свалилась со стены Нефертити, и лично видела таракана,который расположился прямо над выключателем. С перепугу я забыла, зачем пришла,и попросила соли. Соль мне дали, но я сразу же выбросила ее в форточку, боясь,что в соли могут оказаться тараканьи яйца, или чем они там размножаются.

Надо сказать, что квартиру я не видела до самого своегозаселения сюда. Квартирный вопрос решала Лилька и решила по своему разумению.Максим категорически возражал, что послужило веским аргументом «за», врезультате мы победили, и я сюда въехала. Конечно, лучше бы мне этого неделать. Лилька хотела, чтобы у меня был стимул. Не знаю, что конкретно онаимела в виду, у меня же, лишь только я переступила порог, было одно желание:сиюминутно скончаться. Однокомнатная «хрущевка», где кухня вовсе не былакухней, а прихожая прихожей. Я и одна там не смогла бы разместиться, а мои вещи— тем более. В квартире в рекордные сроки сделали ремонт, но выглядеть лучшеона не стала. Ко всему прочему, находилось это чудо на пятом этаже, а так какбыло их всего пять, лифт отсутствовал.