— Ну-ну, давайте по-честному! Знаем мы вас, французов!

— Я не француз, — довольно сухо заметил Пуаро.

— Но не будете же вы меня убеждать, что вы некомпетентны,когда речь идет о красивой молодой женщине! Что вы о ней думаете?

— Она не так уж и молода.

— Какое это имеет значение? Женщине столько лет, на сколькоона выглядит. По моему мнению, ей еще нечего стыдиться своего возраста…

— Она красива, согласен! — сказал Пуаро. — Но красота — этоеще не все. Все головы, за исключением одной, повернулись в ее сторону, когдаона появилась на пляже, не из-за ее красоты…

— А потому, что в ней что-то есть, а? «Изюминка», верно?

Пуаро молчал. Майор проследил за его взглядом и спросил:

— Что это вас там так заинтересовало?

— Исключение, — ответил Пуаро. — Человек, который неповернул головы, когда она шла по пляжу.

Загорелому блондину, удостоившемуся внимания Пуаро, было летсорок. Сидя на песке, он курил трубку и читал «Таймс».

— Да ведь это ее муж! — воскликнул майор. — Это Маршалл!

— Я знаю, — промолвил Пуаро.

Майор издал негромкий смешок, похожий на кудахтанье. Будучихолостяком, он разделял мужей на три категории: «препятствия», «помехи» и«ширмы».

— На вид он ничего, — заключил майор. — Из уравновешенных.Интересно, принесли ли мой «Таймс»…

Он встал и направился к отелю.

Пуаро повернул голову в сторону Стефена Лейна. Пасторсмотрел на Арлену Маршалл и Патрика Редферна. Его глаза встретились с глазамиПуаро.

— Эта женщина — исчадие ада, — процедил он. — Вы так недумаете?

— Трудно сказать, — медленно произнес Пуаро.

Глаза Стефена горели мистическим огнем.

Когда Розамунда Дарнли села рядом с Эркюлем Пуаро, он нестал скрывать своего удовольствия.

Впоследствии Пуаро сам признался, что он испытывал передРозамундой Дарнли больше восхищения, чем перед любой другой женщиной в мире.Ему нравились ее врожденное благородство, ее грациозный силуэт, царственнаяпосадка головы, уложенные ровными блестящими волнами темные волосы и очарованиелукавой улыбки. Темно-синее платье, отделанное белым, было того самогопростенького покроя, за которым стоят большие деньги. Розамунда Дарнли,владелица фирмы «Роз Монд», была одним из лучших модельеров Лондона.

— Честно говоря, мне здесь не нравится, — сказала она. — Вотя и думаю, что я здесь делаю?

— Но ведь это не первый ваш приезд сюда?

— Верно. Я уже приезжала в этот отель два года тому назад наПасху. Тогда здесь было меньше народа.

Эркюль Пуаро внимательно посмотрел на нее и мягко произнес:

— У вас что-то не ладится. Или я ошибаюсь?

Она отрицательно покачала головой. Опустив глаза, онавздохнула:

— Я увидела привидение. Вот что со мной!

— Привидение?

— Да!

— Какое? Кто вам привиделся?

— Я сама.

— А! — воскликнул Пуаро и ласково спросил:

— Вам причинили боль?

— Огромную. Вы знаете, когда возвращаешься в прошлое…

Отдавшись своим мыслям, она на время умолкла и потомпродолжила:

— Вообразите себе мое детство! Вы, конечно, не сможете,потому что вы не англичанин…

— Я все же попробую, — сказал Пуаро. — У вас было очень…очень английское детство?

— Более английское, чем вы думаете. Сельская местность,большой старый дом, лошади, собаки, прогулки под дождем, горящие дрова вкамине, садовые яблоки, нехватка денег, дешевенькие платья, запущенный сад…

— И вам захотелось вернуться в прошлое?

Она покачала головой.

— В прошлое не вернешься. Никогда! Но, если бы это быловозможно, мне бы хотелось избрать другой жизненный путь.

— Меня удивляют ваши слова, — сказал Пуаро.

— Меня тоже, — ответила она.

Они вместе засмеялись.

— Во время моей молодости, — начал рассказывать Пуаро, —такие далекие времена — существовала забавная игра. Вас спрашивали: «Если бы выбыли не вы, кем бы вы хотели быть?» Ответ писали в дамские альбомы, обтянутыекрасивой синей кожей с золотым обрезом. Ответить на этот вопрос бывало такнепросто! — Не сомневаюсь, — согласилась Розамунда. — Нельзя же захотетьпревратиться в диктатора или принцессу королевской крови. А друзей знаешьслишком хорошо! Помнится, я однажды познакомилась с очаровательной парой. Онипроизводили впечатление, что продолжают нежно любить друг друга даже последолгих лет брака. Каждый из них окружал другого непрестанным вниманием, и япозавидовала счастливой участи этой женщины. Если бы это оказалось возможным, яс большой радостью поменялась бы с нею местами. Позже я узнала, что вот ужеодиннадцать лет, как эти двое, оставаясь наедине, не говорят друг другу ниединого слова.

Она вновь засмеялась и заключила:

— Мораль этой истории: никому не завидуйте!

Немного помолчав, Пуаро сказал:

— И все же, мадемуазель, у вас должно быть многозавистников.

— Разумеется, — ответила Розамунда.

Подумав, она добавила с иронической улыбкой:

— Конечно, я из числа преуспевающих женщин. Моя работа даетмне моральное — творческое — удовлетворение, и одновременно приносит мне всефинансовые блага. Я зарабатываю много денег, я не уродлива и мне есть, чтосказать…

Помолчав несколько секунд, она еще шире улыбнулась изакончила:

— Зато у меня нет мужа! В этом плане я потерпела фиаско…

— Если вы не вышли замуж, то лишь потому, что мужчины неумеют выражать словами свои чувства, — галантно заметил Пуаро. — Вы осталисьнезамужней, не будучи к тому вынужденной, а по собственному выбору.

— Вот вы мне это говорите, а сами, в глубине души, думаете,что женщина может быть счастлива, только если у нее есть муж и дети.

— Обзавестись мужем и детьми — это общий удел всех женщин, —с живостью возразил Пуаро, — тогда как добиться славы и достичь высокогосоциального положения доступно лишь одной женщине из ста, даже из тысячи!