Стоя перед зеркалом у себя в номере, Линда Маршалл без тениснисхождения рассматривала свое лицо. Оно ей решительно не нравилось. Резковыступающие скулы и веснушки были, на ее взгляд, столь же мало привлекательны,как и волосы, мягкие, но всегда растрепанные, столь же некрасивы, как и глаза,светло-карий цвет которых казался ей глупым, как и агрессивно выступающийвперед подбородок. Ее рот и зубы были еще ничего, но разве зубы входят врасчет? И не прыщик ли это собирается выскочить у нее на носу?

При ближайшем рассмотрении, она с облегчениемконстатировала, что это был не прыщик, но, тем не менее, пришла в выводу, чтошестнадцать лет — это непереносимая кара.

Да, кара. Что это за возраст, шестнадцать лет? Никомунеизвестно. Неловкая, как молодой жеребенок, и свирепая, как сторожевой пес,Линда страдала от своей неуклюжести и еще больше от того, что не была ниженщиной, ни девочкой. В школе все еще обходилось. Но она закончила учебу, иникто, казалось, не имел ни малейшего представления о ее будущем. Отецсобирался отправить ее на следующую зиму в Париж, но это ей совершенно неулыбалось. Правда и то, что ей больше хотелось оставаться дома. Она осозналаэто недавно, но четко: она ненавидела Арлену.

Ее лицо стало жестким, и она проговорила вполголоса:

— Грязная тварь!.. Она грязная тварь!

Всем известно, что на свете нет ничего хуже, чем иметьмачеху. И это правда! Нельзя сказать, что Арлена обращалась с ней плохо, нет.Но она ее игнорировала. А когда она, казалась, замечала существование Линды, вее взгляде всегда сквозило нечто вроде насмешливого презрения. Она подавлялабедную Линду своей грациозностью и своим шиком. Рядом с ней не чувствовать себянеуклюжей и смешной было невозможно!

К тому же, было в Арлене что-то еще…

Что? Трудно сказать. Линда не преуспела в анализе своихэмоций и раскладывании их по полочкам, и ее брови сдвинулись.

— Она дурная женщина, вот что, — проговорила она. — Дурная…

Да, конечно, дурная, Но этим дело не ограничивалось. Здесьбыло что-то еще. Что-то такое, что Арлена делала с людьми. Взять, например,папу. Он так теперь изменился… Странная история. Перед Линдой вставали картинынедавнего прошлого: отец приезжает за ней в колледж, отец увозит ее впутешествие по морю… А затем дом, отец с Арленой. Он вроде бы оставался такимже, как раньше. И в то же время был совершенно другим…

«И все так и будет продолжаться, — думала Линда. — Дни заднями, месяцы за месяцами… Нет, я этого не перенесу!»

Ее безотрадная жизнь нескончаемо расстилалась перед нею, иона видела впереди лишь череду дней, отравленных присутствием Арлены. Линда ещеслишком близка к детству, и год пока казался ей вечностью.

Она осознала, что ненавидит Арлену. «Я убью ее, — подумалаона. — Я хочу, чтобы она умерла!»

Устремив взгляд поверх зеркала, она посмотрела на море.Пейзаж был действительно живописным. Вернее, он мог бы им быть — со своимипляжами, бухточками, узенькими тропинками. И сколько здесь неисследованныхуголков! А гроты! Она еще не видела их, но дети Кахуэнов утверждают, что ониесть…

— Если бы Арлена уехала, — вздохнула Линда, — нам было быздесь так хорошо!

Она вспомнила вечер их приезда. В час прилива море покрывалодамбу, и им пришлось добираться на лодке. Издали отель казался необыкновеннокрасивым. А когда они сошли на землю, сидящая на террасе высокая темноволосаяженщина бросилась к ним навстречу, воскликнув:

— Кеннет! Да не может быть!

Отец очень удивился:

— Розамунда!

Линда подвергла Розамунду строжайшему экзамену со всейстрогостью своих шестнадцати лет и пришла к заключению, что это очень приятнаяженщина. Прическа была ей к лицу, тогда как большинство женщин причесаны плохо,так как они не задумываются о том, что им идет.

К тому же, Розамунда была с ней очень мила, не обращалась сней, как с маленькой, не говорила ей ничего неприятного и смотрела на нее, какна нормального человека. Линда была за все это ей благодарна.

Папа тоже казался довольным этой встречей и, словнопомолодев, смеялся, как ребенок. Заметив это, Линда подумала, что ей редкодоводится слышать отцовский смех. «Хотелось бы мне знать, каким папа был в моемвозрасте…» Эта проблема оказалась ей не под силу, и она перестала над нейразмышлять.

Ее вдруг поразила другая мысль. Какой приятной стала быздесь жизнь, если бы их было только трое: папа, мисс Дарнли и она! Счастливыекартины вставали перед ее глазами: папа и мисс Дарнли, смеясь, бегают друг задругом по пляжу, сцены купания, прогулки в гротах…

Затем ее лицо снова нахмурилось.

Арлена… Можно ли чувствовать себя счастливой, когда рядомАрлена? Это исключено. По крайней мере для нее, Линды. Нельзя чувствовать себясчастливой рядом с тем, кого ты ненавидишь. А она, без малейшего сомнения,ненавидит Арлену.

Линда удивилась, увидев в зеркале свое побледневшее лицо состранно застывшими глазами и заметила, что ее ногти впились ей в ладони…

Кеннет Маршалл постучался в комнату своей жены. Когда она откликнулась,он открыл дверь и вошел.

Арлена была уже одета. Сидя перед туалетным столиком,затянутая в зеленое, переливающееся всеми цветами радуги платье, онасосредоточенно красила ресницы.

— Это ты? — спросила она.

— Да. Я пришел узнать, готова ли ты.

— Дай мне еще одну минуту.

Он подошел к окну и стал смотреть на море. Его лицо было,как обычно, невозмутимо-спокойно.

— Арлена, — произнес он.

— Да?

— Ты уже встречалась с Редфернами?

— Конечно, — охотно ответила она. — На каком-то коктейле, непомню где. Он показался мне очень милым.

— Ты знала, что он здесь?

Она широко раскрыла глаза.

— Конечно же, нет, дорогой! Я очень удивилась, увидев его!

— А я думал, что тебя привлекло сюда его присутствие, —спокойно сказал Маршалл. — Ты так стремилась сюда приехать!

Она положила коробочку с тушью на столик и, повернувшись кмужу, улыбнулась:

— Я не помню, кто мне рассказал об этом пляже. Кажется,Райленды. Они говорили, что это прелестный, еще малоизвестный уголок… Тебездесь не нравится?

— Это не исключено.

— Да что ты, дорогой, что на тебя нашло? Ты же обожаешькупаться и загорать. Я уверена, что тебе тут очень хорошо.