— О нет, наоборот. Я очень изменилась.

— Вы преуспели, нажили себе состояние, сделалисьзнаменитостью, но остались прежней Розамундой!

— Если бы это было так!

— Что означает этот вздох?

— Ничего! Просто жаль, что, взрослея, люди теряют иллюзии ине остаются теми прелестными маленькими существами, какими они были в детстве.

— Но, мое дорогое дитя, насколько я помню, вы никогда небыли прелестным маленьким существом! Вы очень часто страшно сердились и однаждыв приступе гнева чуть не задушили меня!

Она рассмеялась.

— А вы помните, как мы ходили с Тоби охотиться на водяных крыс?

На протяжении нескольких минут они предавались воспоминаниямо давнишних приключениях, затем умолкли. Пальцы Розамунды играли с замочкомсумки.

— Кеннет!

Маршал снова лежал, уткнувшись лицом в траву.

— Кеннет, — повторила она, — вы не перестанете со мнойразговаривать, если я скажу вам что-то ужасно нескромное?

Прежде чем ответить, он перевернулся на спину и сел.

— Я не представляю себе, как вы можете сказать что-то, чтопокажется мне нескромным. Вы же знаете, мы старые друзья…

Эти слова доставили ей удовольствие, но она не подала вида.

— Кеннет, почему вы не разведетесь? — спросила она.

Лицо Маршалла изменилось, стало жестким, и недавнеесчастливое выражение его исчезло. Он вынул из кармана трубку и, не отвечая,стал набивать ее.

— Простите меня, если я причинила вам боль, — извиниласьона.

— Вы не причинили мне боли, — тихо произнес он.

— Ну так что же?

— То, что вы не можете понять…

— Вы… Вы так ее любите?

— Дело не в этом. Но я женился на ней.

— Я знаю. Но ведь… у нее было прошлое.

Он сосредоточенно набивал трубку.

— Может быть, — ответил он.

— Вам ничего не стоит развестись, Кен.

— Мое дорогое дитя, вы не имеете право говорить это. Онакружит мужчинам головы, возможно. Но это не доказывает, что она потеряла свою!

Розамунда удержала слова, готовые слететь с ее губ, исказала только:

— Если вы предпочитаете смотреть на вещи иначе, вам было былегко сделать так, чтобы развод попросила она.

— Не сомневаюсь.

— Вам нужно это сделать, Кен. Правда… Ведь у вас есть дочь.

— Какое Линда имеет к этому отношение?

— Подумайте, Кен. Дети очень многое чувствуют.

Прежде чем ответить, Кеннет поднес к трубке спички инесколько раз затянулся.

— Да, конечно, кое в чем вы правы. Вполне возможно, чтоЛинда и Арлена не очень ладят друг с другом, и я согласен с вами, что для Линдыбыло бы лучше попасть под другое влияние. Это уже давно беспокоит меня…

— Я очень люблю Линду, — сказала Розамунда. — В этой девочкеесть что-то доброе. Да, очень положительное.

— Она вся в мать. Как и Рут, когда она берется за что-то, отсвоего не отступится.

Они снова помолчали.

— Так что же, — продолжала Розамунда, — вы не думаете, чтовам следовало бы расстаться с Арленой?

— Развестись?

— Да. Сейчас это делается очень часто…

— Вот это-то мне и не нравится! — гневно воскликнул КеннетМаршалл. — Именно этого я и не переношу!

Она с удивлением посмотрела на него.

— Чего этого?

— Того, как люди стали вести себя. Они берутся за что-нибудьи при первой же возможности бросают начатое, чтобы ухватиться за что-то другое!Это выводит меня из себя! Есть вещь, которая называется порядочностью. Если тыженился на женщине и взял на себя обязательство заботиться о ней, слово надодержать. До конца! Это вопрос чести! Слишком уж много стало неудачных браков искоропалительных разводов! Арлена — моя жена, и точка!

Розамунда наклонилась к нему и вполголоса проговорила:

— Значит, вы останетесь с ней, «пока смерть вас неразлучит»?

— Совершенно верно.

Она встала и сказала:

— Я поняла.

Возвращаясь в Лезеркомбскому заливу по узкой петляющейдороге, мистер Хорас Блатт, на одном из поворотов, чуть не задавил миссисРедферн.

Она прижалась к зеленой изгороди, а мистер Блатт в своюочередь резко затормозил и остановил машину.

— Хэлло! — приветливо крикнул он.

Мистер Блатт был крупным мужчиной с красноватым лицом ивенчиком рыжих волос, обрамляющих сверкающую лысину.

По его собственному признанию, он всегда ставил перед собойзадачу поднимать бодрость духа и приносить хорошее настроение всюду, где онпоявлялся. По его мнению (которое он ни от кого не скрывал), в «ВеселомРоджере» не хватало именно веселья. Единственное, что его обычно удивляло, —это необъяснимое исчезновение большинства присутствующих при его появлении.

— Еще чуть-чуть, — весело воскликнул он, — и я бы превратилвас в мармелад!

— Действительно, так почти и случилось, — ответила КристинаРедферн.

— Садитесь, подвезу.

— Спасибо, нет. Я предпочитаю пройтись пешком.

— Вы шутите? А зачем же тогда машина?

Кристина не стала спорить и устроилась рядом с мистеромБлаттом. Когда машина тронулась, он повернулся к ней.

— И что это за причуда ходить в одиночестве? Да еще такойкрасивой женщине, как вы!

— Я люблю уединение…

Мистер Блатт с медвежьей силой толкнул ее локтем в бок,поспешно выровнял машину, направленную прямо в изгородь, и заявил:

— Все женщины это говорят, но не думают. Видите ли, гостям«Веселого Роджера» следовало бы немножко встряхнуться. Правда, постояльцы там —не восторг. Слишком много детей и старых развалин. Возьмите, к примеру, этогоангло-индийского приставалу, или пастора, или американцев, которые все времяговорят в нос, или этого иностранца… Ну и усищи же у него, один смех. Наверное,он парикмахер.