Мы приехали в Пон-дю-Лак вечером следующего дня. Я поместилстарика в спальню и с помощью Лестата продолжил свой путь к новому состоянию.Нельзя сказать, что перемены произошли сразу, но начиная с какого-то момента уменя уже не было дороги назад. Мое превращение состояло из нескольких шагов,первым из которых стало убийство надсмотрщика. Лестат набросился на него, когдатот спал. Я был рядом: стоял настороже и одновременно проходил испытание напрочность – смогу ли я присутствовать при убийстве человека. Это было труднее имучительнее всего. Я уже говорил вам, что не боялся умереть, хотя мысль осамоубийстве вызывала у меня отвращение. Но сколь низко я ценил свою жизнь,столь же высоко ставил жизни других людей. К тому же после гибели брата ужассмерти прочно утвердился в моей душе. Мне пришлось увидеть, как надсмотрщик,проснувшись, пытается сбросить с себя Лестата, как отчаянно он борется за жизньв смертельных объятиях вампира… Наконец он обмяк, но умер не сразу: почти часмы простояли в маленькой спальне и смотрели, как его душа расстается с телом.Это тоже являлось составной частью моего превращения, иначе Лестат ни за что быне остался в комнате. Затем нам надо было избавиться от трупа. Меня обуялнастоящий ужас: я чувствовал, что еще немного – и я не выдержу. У меня началсяприступ лихорадки, я с трудом передвигал ноги и, перетаскивая тело, едвасдерживал тошноту. А Лестат только смеялся. Он говорил, что, когда я станунастоящим вампиром, тоже буду смеяться. Но он ошибся: я никогда не смеюсь надсмертью, хотя часто бываю ее причиной.

Дорогой, идущей вдоль реки, мы вывезли тело надсмотрщика вполе, сбросили его с повозки, порвали на нем плащ, вытащили из карманов деньгии влили в рот немного виски для запаха. Я хорошо знал его жену – она жила вНовом Орлеане – и представлял себе, как она будет горевать, когда труп найдут.Но еще мучительнее была мысль о том, что она никогда не узнает, что на самомделе случилось с ее мужем, что это не простые грабители подстерегли его пьянымна дороге. Когда мы били безжизненное тело, ломали кости и превращали лицо вкровавое месиво, непреодолимое отвращение поднималось у меня в душе. Вы недолжны забывать, что все это время Лестат вел себя не как обычный человек. Мнеон казался сверхъестественным существом, вроде ангела. Но постепенно егомагическая власть надо мной стала ослабевать. Мое сознание раздвоилось. С однойстороны, как я уже говорил, он просто околдовал меня и подчинил себе мою волю.Мое собственное стремление к разрушению и желание быть проклятым вели меня потому же пути. Именно они помогли Лестату осуществить задуманное. Но в тотмомент речь шла не обо мне. Я помогал разрушить жизнь надсмотрщика, его жены,его семьи. Ужас охватил меня, и, может быть, я ускользнул бы от Лестата иокончательно потерял бы рассудок, но безошибочный инстинкт подсказал ему, чтопроисходит со мной.

Этот инстинкт… – вампир задумался. – Пожалуй, ямог бы назвать его могучим инстинктом вампира. Для нас малейшее изменениевыражения на человеческом лице говорит столько же, сколько оживленнаяжестикуляция – простым смертным. В Лестате он был развит необычайно сильно. Онпоспешно затолкнул меня в экипаж и погнал лошадей домой. «Я хочуумереть, – бормотал я. – Это невыносимо. Ты же можешь убить меня –это в твоих силах. Позволь мне умереть». Я старался не смотреть на него, чтобыне поддаться чарам его безупречной красоты. Он уговаривал меня, называл поимени и смеялся. Он твердо решил, что плантации должны достаться ему.

– Вы думаете, он не позволил бы вам уйти? –спросил юноша.

– Трудно сказать. Но теперь, хорошо зная Лестата, ядумаю, он скорее убил бы меня, чем отпустил. Именно этого я и хотел. Точнее,мне казалось, что хотел. Как только мы добрались до дома, я выскочил из каретыи пошел, словно зомби, к кирпичной лестнице, той самой, с которой упал мойбрат. Несколько месяцев дом стоял пустой – надсмотрщик жил в отдельномкоттедже, – жаркий и влажный климат Луизианы уже начал свою разрушительнуюработу. Трещины между кирпичами заросли травой, кое-где даже проглядывали дикиелесные цветы. Помню ощущение ночного холода и сырости, когда, присев на нижниеступеньки лестницы, я положил усталую голову на кирпич, бесцельно перебираяруками крошечные цветочки. Я выдернул целый пучок и зажал в ладони. «Я хочуумереть, убей меня. Убей меня! – повторял я, словно заведенный. – Ястал убийцей и не могу больше жить». Лестат засопел от нетерпения, как бывает,когда выслушиваешь очевидную ложь. И вдруг бросился на меня. В жутком испуге яизо всех сил ударил его ногой в грудь, и его зубы только оцарапали мне горло.Кровь бешено колотилась у меня в висках. Одним движением, настолькостремительным, что я даже не увидел его, он отпрыгнул назад, к низу лестницы.«Мне показалось, ты хотел умереть, Луи», – сказал он.

Услышав имя, молодой человек кашлянул, словно хотел что-тоспросить. Вампир сразу понял его и кивнул:

– Да, меня зовут Луи. – И продолжил рассказ: –Если бы я остался один и дошел до крайней черты, может быть, у меня хватило бысмелости покончить с собой, вместо того чтобы скулить и упрашивать другихсделать это за меня. Я представлял себе долгие ежедневные страдания, какрасплату за грехи, и мысленно тянулся к ножу, искренне надеясь, что внезапнаясмерть дарует мне вечное прощение. И еще я видел, как стою на верху лестницы,там, где стоял брат, а потом падаю вниз и разбиваюсь о камни.

Но у меня не было времени собраться с духом. План Лестатабыл рассчитан по минутам. «Послушай, Луи», – сказал он и прилег наступеньки рядом со мной, двигаясь изящно и интимно, словно любовник. Яотшатнулся, но он обнял и прижал меня к груди. Никогда я еще не видел его такблизко. В тусклом свете его глаза неестественно сияли на белом лице.Предупреждая мое намерение пошевелиться, он поднес пальцы к моим губам исказал: «Не двигайся. Я собираюсь высосать твою кровь до последней капли ихочу, чтобы ты лежал тихо, так тихо, чтобы ты слышал, как твоя кровь перетекаетв меня. Только силой воли и разума ты должен поддерживать в себе жизнь». Яхотел было сопротивляться, но он так крепко прижимал меня к себе, что все моераспростертое тело находилось в его власти. Я оставил жалкие попытки вырваться,и он впился зубами в мою шею.

Вампир говорил, а юноша забивался в кресло все глубже иглубже. Его лицо напряглось, глаза сузились. Он словно ждал нападения.

– Вы когда-нибудь теряли много крови? – спросилвампир. – Вам знакомо это состояние?

Губы юноши обозначили слово «нет», но звука не получилось.Он сипло откашлялся и наконец сказал:

– Нет.

– Тогда слушайте. Наверху, в гостиной, горели свечи, аснаружи, на галерее, ветер раскачивал масляный фонарь. Эти два света смешалисьв мерцающее золотистое облако. Словно привидение повисло надо мной, зацепившисьза перила лестницы… «Не закрывай глаза», – прошептал Лестат. Его губыприкоснулись к моей шее. Мурашки побежали у меня по спине. Как при поцелуе…