— Я пришел в Вискос потому, что у меня созрелплан. Я как-то видел в театре пьесу Дюрренматта, ты наверняка знаешь такого?

Это была чистейшая провокация: совершенноясно, что девушка понятия о нем не имеет, но сейчас же снова приметбезразличный вид, словно отлично понимает, о ком идет речь.

— Ну, дальше, — сказала Шанталь с напускнымравнодушием.

— Рад, что ты знаешь это имя, но, с твоегопозволения, напомню, о какой именно пьесе я толкую, — он тщательно обдумывалкаждое слово, добиваясь того, чтобы фраза звучала без преувеличенного цинизма,но с твердостью, присущей речам того, кто лжет сознательно и намеренно. —Действие там происходит в маленьком городке, куда приезжает некая дама, котораяраньше там жила, причем приезжает она исключительно с одной целью — унизить иуничтожить человека, в молодости отвергшего ее. В подоплеке всей ее жизни, еезамужеств, вполне осуществившегося стремления разбогатеть лежит одно желание:отомстить тому, кто был ее первой любовью.

«И вот тогда я затеял свою собственную игру —решил прийти в какое-нибудь захолустное местечко, отъединенное от всего мира.Туда, где люди смотрят на жизнь радостно, мирно, сочувственно. Прийти — ипопробовать сделать так, чтобы они нарушили кое-какие основные заповеди».

Шанталь повернула голову и стала смотреть нагоры. Она поняла: чужеземец догадался о том, что имя Дюрренматта ей ничего неговорит, и теперь с опаской ждала, не спросит ли он ее о заповедях, а онавсегда была далека от религии и потому понятия о них не имела.

— В этом городе все люди, начиная с тебя, —честные, — продолжал чужеземец. — Я показал тебе слиток золота, которое моглобы сделать тебя независимой, позволило бы уехать отсюда, путешествовать посвету — словом, дало бы все, о чем мечтают девушки из глухих маленькихгородков. Золото останется здесь, а ты, зная, что оно принадлежит мне, еслипожелаешь, все же сможешь забрать его. А когда заберешь, то преступишь заповедь«Не укради». Девушка поглядела на него.

— Ну а что касается десяти других слитков, то благодаряэтому золоту все жители Вискоса до конца дней своих избавились бы отнеобходимости работать, — продолжал чужеземец. — Я не попросил тебя забросатьслитки землей, потому что намереваюсь перепрятать их в такое место, знать окотором буду я один. Я хочу, чтобы ты, когда вернешься в город, рассказала, чтовидела золото и что я готов вручить его жителям. При одном условии — они должныбудут сделать такое, о чем никогда и помыслить не смели.

— Например?

— Пример приводить не стану, а просто скажу: яжелаю, чтобы они нарушили заповедь «Не убий».

— Что? — чуть не вскрикнула Шанталь.

— То, что слышишь. Я желаю, чтобы онисовершили преступление.

Тут он заметил, что тело девушки напряглось, ипонял, что в любую минуту она может вскочить и уйти, не дослушав окончания егоистории. Следовало торопиться, чтобы сообщить ей все задуманное.

— Я даю им неделю сроку. Если к исходу седьмыхсуток кто-нибудь из жителей Вискоса — не важно, будет ли это бесполезныйстарик, или неизлечимый больной, или слабоумный дурачок, с которым столькохлопот, — будет найден убитым, то я вручу золото вашему городу и приду квыводу, что все мы отягощены злом. Если же ты украдешь слиток, а Вискос сумеетпобороть искушение — или случится наоборот, — это убедит меня в том, что естьна свете и дурные, и хорошие люди, и поставит в затруднительное положение,поскольку будет означать духовную борьбу, исход которой неясен, ибо победуможет одержать и та, и другая сторона. Ты-то сама веришь в Бога, в жизнь духа,в битву между ангелами и демонами?

Шанталь ничего не отвечала, и он понял, чторискует: вопрос не ко времени —девушка может просто-напросто повернуться к немуспиной и убежать, не дав договорить. Так что довольно иронии, пора переходитьпрямо к делу.

— А если мне придется покинуть Вискос вместесо всеми одиннадцатью слитками, это будет значить: все, во что я хотел верить,оказалось ложью. Я умру, получив ответ, который бы мне не хотелось получать,потому что жизнь была бы более приемлемой, окажись я прав и убедись в том, что вмире преобладает зло.

«Хотя при этом я страдал бы по-прежнему, нокогда страдают все, легче переносить боль. А если лишь некоторым сужденосталкиваться с великими трагедиями, то, значит, в замысле Творца и его творениичто-то не так». Глаза Шанталь были полны слез, но, собрав все силы, онаовладела собой:

— Зачем вы задумали это? Почему избрали дляэтого мой Вискос?

— Дело ведь не в тебе и не в твоем городишке:я думаю лишь о себе, ибо в истории одного человека заключена история всегочеловечества. Я желаю знать, хороши мы или плохи. Если хороши, значит, Бог —справедлив и простит меня за все, что я сделал: простит мне то зло, которого яжелал тем, кто пытался погубить меня, те неверные решения, которые принимал всамые важные минуты жизни, и то предложение, которое я сделал тебе пять минутназад. Простит, потому что это Он подтолкнул меня на порочный путь.

«Ну а если мы плохи, тогда все позволено, и яникогда не совершал ошибочных шагов, и все мы уже обречены, и всё, что мыделаем в земной нашей жизни, особенного значения не имеет, ибо избавление отзагробных мук не зависит ни от мыслей человеческих, ни от его деяний». И,прежде чем Шанталь убежала, он успел добавить: — Может статься, ты решишь неиметь со мной дела. Но в этом случае я сам расскажу всем, что дал тебе возможностьпомочь жителям Вискоса, а ты ее отвергла. Я сам предложу им то же, чтопредлагал тебе. И если они решат убить кого-нибудь, то, весьма вероятно,жертвой станешь ты.

Обитатели Вискоса быстро узнали привычкичужеземца: он просыпался рано, выпивал чашку крепчайшего кофе и отправлялсябродить по окрестным горам, нимало не смущаясь дождем, который как зарядил совторого дня его пребывания в городке, так и лил почти без перерыва, время отвремени замерзая на лету и превращаясь в снег. Чужеземец никогда не обедал иимел обыкновение, вернувшись во второй половине дня в отель, запираться у себяв номере и — как все полагали — ложиться спать.

Под вечер чужеземец снова предпринималпрогулки, но теперь уже — в окрестностях городка. Он всегда первым появлялся вресторане, безошибочно умел выбрать наиболее изысканные блюда, причемруководствовался не ценой, заказывал самое лучшее вино — а лучшее вовсе необязательно значит «самое дорогое», — потом закуривал и шел в бар, гдепостепенно завел приятельские отношения с местными завсегдатаями обоего пола.