— Ты успел разобраться в этом вопросе? — рассеяно спросилМайкл. Он воздержался от дальнейших комментариев, потому что чувствовал: Эрнивот-вот сорвется.

— Я был в пяти различных компаниях. Вопреки словам мамы, явовсе не желаю бросать деньги на ветер.

— И не нашел ничего лучшего, чем страховочное обязательство?

— Да, оно мне подходит больше — всего шестьсот пятьдесятдолларов в год.

Майкл присвистнул.

Сверкнул еще один дорожный знак, указывавший, что две левыеполосы вели к парковочной стоянке, а правая — к местам посадки. Перед въездомна стоянку дорога снова раздваивалась. Правая вела к автоматическим воротам,где можно было купить талон на краткосрочную парковку. Слева стояла большаястеклянная будка, в которой сидел сторож, куривший сигарету и смотревшийчерно-белый телевизор.

Эрни вздохнул:

— Может, ты и прав. Может, это и в самом деле лучшее решениевсех проблем.

— Конечно, так оно и есть, — оживился Майкл. Эрни опять сталпохож на самого себя. — Десять месяцев, и все.

— Разумеется.

Он подрулил к будке, и сторож, молодой парень вчерно-оранжевом свитере выпускника средней школы, открыл небольшое стеклянноеокошко:

— Могу чем-нибудь помочь?

— Мне нужен билет на тридцать дней, — сказал Эрни, вынимаябумажник.

Внезапно Кристина заглохла. За мгновение до этого двигательработал безукоризненно. Теперь он был нем и неподвижен; на приборной панелизажглись лампочки индикаторов масла и силы тока.

Майкл удивленно поднял брови:

— Что это?

— Не знаю, — нахмурившись, проговорил Эрни. — Раньше с нейэтого не случалось.

Он повернул ключ, и двигатель сразу заработал.

— По-моему, ничего, — констатировал Майкл.

— На неделе придется проверить синхронность зажигания, —пробормотал Эрни. Он нажал на педаль газа и внимательно прислушался.

В эту секунду Майкл подумал, что Эрни сейчас был совсем непохож на его сына. Он выглядел старше и упрямее. У Майкла что-то екнуло вгруди.

— Эй, вы будете покупать билет или будете всю ночьразговаривать о зажигании? — спросил сторож. Он показался смутно знакомым Эрни,как человек, изредка встречавшийся в коридорах школы, но больше ничем несвязанный с ним.

— Ах, да. Извините. — Эрни протянул ему пятидолларовуюбумажку, и сторож дал ему временный билет.

— В конце стоянки, — сказал сторож. — Не забудь оплатить ееза пять дней до начала следующего месяца, если хочешь, чтобы она осталась натом же месте.

— Ладно.

Он зарулил в дальний конец стоянки, нашел свободное место иприпарковал Кристину. Выключив двигатель, он поморщился и засунул руку заспину.

— Тебя что-нибудь беспокоит? — спросил Майкл.

— Так, немного, — ответил Эрни. — У меня уже все прошло, новчера снова началось. Наверно, поднял что-нибудь тяжелое. Не забудь заперетьсвою дверь.

Они выбрались из автомобиля, и Майкл почувствовал, что емустало легче — как будто сын сразу стал ближе и понятнее ему. Он почему-топодумал, что в машине ночь была ощутимее, чем снаружи.

— Посмотрим, сколько времени у меня будет уходить наавтобус, — сказал Эрни, и они направились к выходу со стоянки.

По пути в аэропорт Майкл составил свое мнение о Кристине. Нанего произвела впечатление работа, которую проделал над ней Эрни, — но самамашина ему очень не понравилась. Он мысленно посмеялся над своими чувствами кнеодушевленному предмету, но неприязнь от этого не прошла, а, наоборот,увеличилась.

От источника этой неприязни невозможно было избавиться.Машина принесла множество огорчений в семью, и он думал, что они были главнойпричиной его чувства… главной, но не единственной. Ему не понравилось, как Эрнивыглядел за рулем «плимута»: в нем было что-то высокомерное и — в то же время —обидчивое. Эта бессильная озлобленность, с которой он прошелся о страховании…его отвратительное, мерзкое слово «говнюки»… даже то, как он поглаживал машину.

И запах. Он был не сразу заметен, но он присутствовал в ней.Нет, не запах новой обивки, тот был достаточно приятен; это был какой-тоскрытый, неясный душок. Это был какой-то очень застарелый душок. «Но ведьавтомобиль-то старый, — подумал Майкл, — почему ты хочешь, чтобы от него пахлоновизной?» И все-таки он не мог избавиться от своего ощущения. Несмотря нафантастическую работу, которую проделал Эрни, «фурии» был двадцать один год.Этот горький, затхлый душок — он мог исходить от старого покрытия на полу, отстарой циновки, возможно, от старой набивки под новыми, яркими покрытиямисидений. Просто запах старости.

Но этот смутный, тошнотворный запашок не переставалбеспокоить его. Он как будто накатывал медленными волнами, порой оченьвнятными. Казалось, у него не было никакого определенного источника. Иногда онощущался, как трупный запах какого-нибудь маленького зверька: кошки, бурундука,а может, белки, — который затем уходил под багажник или развеивался под потолком.

Майкл очень гордился успехами своего сына… и очень радовалсятому, что выбрался из его машины.

Сторожем на стоянке в тот вечер, как и в каждый вечер сшести до десяти часов, работал молодой человек по имени Сэнди Галтон,единственный из закадычных дружков Бадди Реппертона, не присутствовавший наплощадке для курения в день, когда Бадди исключили из школы. Эрни не узнал его,но Галтон узнал Эрни.

* * *

Бадди Реппертон, исключенный из школы и не проявлявшийинтереса к достаточно длительным процедурам восстановления в ней, пошелработать на бензозаправочную станцию, принадлежавшую отцу Дона Ванденберга.Проработав там несколько недель, он полностью освоил весь набор нехитрыхуловок, практикуемых не самыми добросовестными представителями его профессии, —обсчитывал тех излишне торопливых клиентов станции, у которых не было временипересчитать сдачу с крупных купюр, устанавливал на их машины изношенные деталивместо новых, что составляло основную часть его нелегального бизнеса, ипродавал наклейки дорожной инспекции школьникам из окрестностей Питсбурга, неимевшим возможности получить их официальным путем.

Станция была открыта двадцать четыре часа в сутки, и Баддиработал на ней в ночную смену, с девяти вечера до пяти утра. Приблизительно водиннадцать часов обычно подъезжал потрепанный «мустанг» Сэнди Галтона,привозившего с собой Шатуна Уэлча; Ричи Трелани появлялся на своем «файрберде»;и, конечно, Дон Ванденберг почти всегда находился поблизости — когда не валялдурака в школе. По уик-эндам к ним присоединялись еще пять-шесть парней, и всевместе они до утра пили пиво, мешая его с виски и разговаривая о чем-нибудь.