В начале ноября во время одного из таких собраний СэндиГалтон невзначай упомянул о том, что Эрни Каннингейм поставил свою машину надолгосрочную стоянку в аэропорту. Он сказал, что тот купил билет на тридцатьдней.

Бадди, который обычно на станции вел себя, как сонная мухана оконном стекле, резко вскочил со своего пластикового конторского кресла,отчего оно опрокинулось, и со стуком поставил на стол недопитую бутылку виски.

— Что ты сказал? — спросил он. — Каннингейм? Прыщавая Рожа?

— Ну да, — удивленно и немного смущенно проговорил Сэнди. —Это он.

— Ты уверен? Тот парень, из-за которого меня вытурили изшколы?

Сэнди с нарастающей тревогой смотрел на него.

— Да. А что?

— И он купил билет на тридцать дней? То есть онприпарковался в долгосрочном терминале?

— Да. Может, его родители не хотят, чтобы он дома ставил…

Сэнди запнулся. На лице Бадди появилась улыбка. Она была неиз приятных, эта улыбка, потому что из-за нее можно было видеть, насколькоподгнили его зубы.

Бадди перевел взгляд сначала на Шатуна Уэлча, а потом наДона Ванденберга. Они уставились на него заинтересованно и немного испуганно.

— Прыщавая Рожа, — протянул он тихим изумленным голосом. —Прыщавая Рожа починил машину, и его трусливые мама и папа заставили поставитьее в аэропорту.

Он засмеялся.

Шатун и Дон недоумевающе переглянулись.

Бадди наклонился к ним, опершись локтями на стол.

— Слушайте, — сказал он.

В машине звучало радио WDIL, передававшее «Ухаживая за Сью»в исполнении Диона, но они его не слушали.

Его рука скользила под ее блузкой, поглаживала мягкие грудис их упругими, выпирающими сосками. Она дышала прерывисто и возбужденно. Ивпервые ее рука проникла туда, куда ему хотелось, где она была нужна, в еголоно, в области которого она работала без опыта, но со старанием, достаточнымдля успеха.

Он поцеловал ее, она приоткрыла губы, подставив ему язык, ион насладился поцелуем чистым, как аромат леса во время дождя. Он ощущал еевозбуждение, жаркий призыв, исходивший от нее.

Он наклонился к ней, потянулся к ней и на какое-то мгновениепочувствовал, что она отвечает ему чистой, незамутненной страстью.

Затем она ушла.

Эрни сидел немного справа от руля, оглушенный и сбитый столку, когда зажглось внутреннее освещение Кристины. Оно горело недолго; щелкнулазакрывавшаяся пассажирская дверца, и свет снова погас.

Он посидел еще несколько секунд, не понимая, что случилось,и в первое мгновение даже не совсем осознавая, где находился. У него бешеноколотилось сердце, мучительно болело горло. В напряженной плоти пульсировалакровь, распространяя по жилам тугие волны адреналина.

Он сжал кулак и с силой ударил по колену. Затем подвинулся кдверце, открыл и выбрался из машины.

Ли стояла на самом краю дороги и смотрела в темноту.Посередине этой темноты, в ярком прямоугольнике света маячило изображениеСильвестра Сталлоне, одетого в костюм молодого рабочего лидера тридцатых годов.У Эрни снова появилось чувство пребывания в каком-то непредсказуемом сне,который в любой момент мог превратиться в ночной кошмар… возможно, это сейчас ипроисходило.

Она стояла слишком близко к краю обрыва — он взял ее залокоть и осторожно отвел назад.

Почва здесь состояла из крошащихся комков глины. Не было ниограды, ни парапета. Если бы земля осыпалась, то Ли упала бы вниз; ее бы нашлиу подножия Либерти-Хилл, по склону которой проходило шоссе.

Был поздний вечер четвертого ноября, и шел мелкий дождь соснегом, начавшийся еще засветло. Эрни повлек ее обратно в машину, думая, что наее щеках были капли дождя. И только при смутном зеленоватом свечении приборнойпанели увидел, что она плакала.

— Что случилось? — спросил он. — Что не так? Она замоталаголовой и заплакала еще сильнее.

— Я… ты делала то, что тебе не хотелось? — Он сглотнул изаставил себя произнести. — …Трогала меня, так?

Она снова замотала головой, но он не понял, что это могло значить.Он обнял ее, встревоженно и неуклюже. У него неожиданно промелькнула мысль отом, что им придется возвращаться по заснеженной дороге, а у Кристины еще небыло снеговых покрышек.

— Я не делала этого ни одному мальчику, — проговорила она,уткнувшись в его плечо. — Я в первый раз так трогала… ты же знаешь. Я делалаэто потому, что хотела. Потому что хотела, вот и все.

— Тогда что же?

— Я не могу здесь. — Эти слова дались ей мучительно, и онапроизнесла их неохотно.

— Рядом с обрывом? — Эрни начал тупо осматриваться посторонам, не зная, на чем остановить взгляд.

— В этой машине! — внезапно закричала она. — Я не могузаниматься любовью с тобой в этой машине!

— А? — Эрни ошеломленно уставился на нее. — О чем тыговоришь? Почему не можешь?

— Потому что… я… я не знаю! — Она силилась сказать что-тоеще, но вдруг разрыдалась с новой силой.

Эрни прижимал ее к себе до тех пор, пока она не успокоилась.

— Просто я не знаю, кого ты любишь больше, — проговорила Ли,немного придя в себя.

— Но ведь… — Эрни помолчал, затем встряхнул головой иулыбнулся. — Ли, это какое-то безумие.

— Да? — спросила она, изучая его лицо. — С кем из нас тыпроводишь больше времени? Со мной или с ней?

— С кем «с ней»? С Кристиной? — Он огляделся вокруг себя сулыбкой недоумения, которую она могла бы посчитать либо приятной и любящей,либо отвратительной и ненавидящей — или той и другой одновременно.

— Да, — почти беззвучно проговорила она. — С ней. — Онапосмотрела на свои руки, безжизненно лежавшие на ее голубых шерстяных слаксах.— Наверное, я глупая?

— С тобой я провожу гораздо больше времени, — сказал Эрни.Он опять тряхнул головой. — Это безумие. А может, мне так кажется — потому чтодо сих пор у меня не было девочки.

Он протянул руку и коснулся ее локона, лежавшего на плече.Соски, выпиравшие под майкой с надписью ЛИБЕРТИВИЛЛ ИЛИ СМЕРТЬ, придавали ейсексуальный вид, который возбуждал желания Эрни.

— Я думал, что девочки ревнуют только к другим девочкам. Нек машинам. Ли усмехнулась: