– Да-а… Пожалуй, вы прав??: после распоряжения мистераЭкройда вряд ли кто-нибудь вошел бы в кабинет до утра.

– Très bien.[47] Дело продвигается. Но многое ещеостается неясным. Зачем понадобилось, чтобы убийство было открыто вечером? Вотединственный ответ, который я нашел на этот вопрос: убийце надо было оказатьсяна месте, когда взломают двери, или хотя бы проникнуть в кабинет тотчас послеэтого. И тут мы подходим ко второму факту – к креслу, отодвинутому от стены.Инспектор Рэглан отмахнулся от него как от пустяка, я же считал это фактомпервостепенного значения. Будь у нас сейчас план кабинета, так точновоспроизведенный вами в рукописи, вы бы увидели, что кресло, будучи поставленов положение, указанное Паркером, оказалось бы на прямой линии между дверью иокном.

– Окном? – невольно переспросил я.

– Да, мне тоже сперва пришла в голову эта мысль, но я быстроотбросил ее: ведь хотя у этого кресла и высокая спинка, оно заслоняет лишьнижнюю часть окна. Однако вспомните, mon ami, что как раз перед окном стоиткруглый столик с журналами и книгами. Вот этот столик действительно был скрыткреслом, и тут я впервые заподозрил истину.

Предположим, что на этом столике было что-то, непредназначенное для всеобщего обозрения. Что-то, оставленное там убийцей. Я ещене догадывался, что это могло быть, но уже знал об этом предмете многоинтересного. Например: убийца не мог унести его сразу после совершенияпреступления, и в то же время ему было совершенно необходимо убрать это«что-то», как только преступление будет открыто. И вот – телефонный звонок,дающий убийце возможность оказаться на месте вовремя.

Идем дальше. До прибытия полиции на месте преступления быличетверо: вы сами, Паркер, майор Блент и мистер Реймонд. Паркера я отбросилсразу, так как он наверняка мог рассчитывать и без звонка оказаться на месте внужный момент. Кроме того, именно он рассказал мне об отодвинутом кресле.Паркер, таким образом, очищался от подозрений в убийстве, но не в шантаже – явсе еще считал возможным, что он шантажировал миссис Феррар. Реймонд и Блентоставались под подозрением, так как, если бы прислуга нашла труп рано утром, итот и другой могли бы не успеть скрыть предмет, находившийся там на кругломстоле. Так что же это был за предмет? Вы слышали, какое я дал объяснениеобрывку разговора, долетевшему на террасу? Лишь только я узнал, что в домепобывал представитель некой фирмы, мысль о диктофоне прочно вошла в моесознание. Вы слышали, что я сказал здесь полчаса назад? Вы помните, все,казалось, согласились с моими выводами, но никто, по-видимому, не осозналодного важного факта: если мистер Экройд в этот вечер диктовал в диктофон,почему диктофон не был найден?

– Об этом я не подумал! – сказал я.

– Мы теперь знаем, что мистером Экройдом был приобретендиктофон, но среди его вещей диктофона обнаружено не было. Следовательно, есличто-то было взято со столика, скорее всего, это был диктофон. Но тут возникаетновая сложность. Взять диктофон, когда внимание всех присутствующих занятоубитым, не столь уж трудно, но диктофон не носовой платок – его не сунешь вкарман. Следовательно, его куда-то спрятали.

Вы видите, куда я клоню? Фигура убийцы начинает обретатьформу. Лицо, одним из первых попавшее на место преступления, но которое могло ине попасть туда, если бы преступление было обнаружено только утром, лицо,имевшее возможность спрятать куда-то диктофон.

– Но зачем, – перебил я его, – надо было убирать диктофон? Скакой стати?

– Вы вроде мистера Реймонда. Вы считаете, что в девятьтридцать мистер Экройд говорил в диктофон. Но вспомните, в чем заключаетсясмысл этого полезного изобретения? В него диктуют, не так ли? А позже секретарьили машинистка включают его, и голос звучит снова.

– Вы думаете?… – ахнул я.

Пуаро кивнул:

– Да. В девять тридцать мистера Экройда уже не было в живых.Говорил диктофон, а не человек.

– Который включил убийца? Но, значит, он был там в этотмомент?

– Возможно. Но не следует исключать применение какого-нибудьприспособления – вроде часового механизма. Однако в этом случае у нас квоображаемому портрету убийцы прибавляются еще две черты: это человек, знавшийо приобретении диктофона мистером Экройдом и обладавший необходимыми познаниямив механике. Вся эта картина уже сложилась у меня в уме, когда возник вопрос оследах на подоконнике. Здесь открывались три возможности. Во-первых, следымогли действительно принадлежать Ральфу Пейтену. Он в этот вечер был в«Папоротниках», мог влезть в кабинет через окно и найти своего отчима мертвым.Это одна гипотеза.

Во-вторых, была не исключена возможность, что следы оставилкто-то, у кого на ботинках такие же подметки, как у Ральфа Пейтена. Но ни укого из обитателей дома таких ботинок не было, а у Чарлза Кента, как мы узналиот официантки в «Собаке и свистке», на ногах были стоптанные сапоги.

В-третьих, эти следы могли быть оставлены со специальнойцелью бросить подозрение на Ральфа Пейтена. Чтобы проверить это последнеезаключение, необходимо было удостовериться в существовании некоторых фактов.Одна пара ботинок, принадлежащих капитану Пейтену, была изъята полицией из егономера в «Трех кабанах». Ни сам капитан Пейтен, ни кто-либо еще не мог носитьэту пару в тот вечер, потому что она находилась у коридорного. Согласно теории,выдвинутой полицией, Ральф надел вторую идентичную пару. Я узнал, что у негодействительно было две пары ботинок. Если мое третье предположение было правильным,то убийца в этот вечер носил ботинки Ральфа, откуда следует, что у Ральфа былас собой еще какая-нибудь обувь. Трудно предположить, чтобы он привез с собойтри одинаковые пары ботинок – третья пара, скорее всего, должна была оказатьсясапогами. Я попросил вашу сестру навести для меня справки – выяснить цветсапог. Откровенно признаюсь, что вопрос о цвете был поставлен лишь для того,чтобы скрыть цель моих расспросов.

Вы знаете, какие результаты дали наведенные ею справки.Выяснилось, что у Ральфа Пейтена действительно были с собой сапоги. Поэтому вотпервый вопрос, который я ему задал, когда он приехал ко мне вчера утром: во чтоон был обут в тот роковой вечер? Капитан Пейтен без замедления ответил, что нанем были сапоги, и указал на свои ноги – на них были эти самые сапоги,поскольку с тех пор у него не было возможности сменить обувь.

Таким образом, мы получаем еще одно слагаемое дляопределения убийцы: это должен быть человек, имевший возможность унести ботинкиРальфа Пейтена из «Трех кабанов» в тот день.

Он умолк, затем продолжал, слегка повысив голос:

– И, наконец, последнее. Это должен был быть человек,имевший возможность взять кинжал из витрины. Вы скажете, что такая возможностьбыла у любого из живущих в доме, но я хочу обратить ваше особое внимание на тотфакт, что мисс Флора Экройд была абсолютно уверена, что кинжала уже не было ввитрине, когда она ее рассматривала. – Он снова немного помолчал. – Давайте жетеперь, когда все, в общем, ясно, подведем итог. Это был человек, которыйзаходил в «Три кабана» в тот роковой день; человек, настолько близкий к мистеруЭкройду, что знал о приобретении им диктофона; человек, обладавший некоторымипознаниями в механике; человек, имевший возможность взять кинжал из витрины доприхода мисс Флоры; человек, у которого было куда спрятать диктофон –чемоданчик, например, – и, наконец, человек, остававшийся на несколько минутодин в кабинете, пока Паркер вызывал полицию, после того как преступление былооткрыто. Короче говоря – доктор Шеппард.