Изабель не слышала, как ушел Гордон, а когда утром стала егоискать – был очень важный звонок из Нью-Йорка, – то обнаружила его постельнетронутой. Она не могла представить, где он находился всю ночь, а спроситьбыло не у кого. И тут ей вдруг пришло в голову, что такое могло происходить ираньше, просто теперь она перестала закрывать на все глаза. Изабель сообщилаожидавшему ее собеседнику, что тому следует звонить в банк. Ей очень хотелосьсамой позвонить Гордону и спросить, где он ночевал, но она не стала унижаться,а занялась, как и советовал Билл, собственными делами. Когда вечером Гордонприехал домой, Изабель ни о чем его не спросила, так как конфронтация была не вее стиле, но отныне безразличие мужа ее не трогало. У нее был Билл. После ужинаона сразу легла спать, а Гордон осторожно вышел из дома, заботясь о том, чтобыего никто не услышал.

Билл покинул больницу через пять дней после Изабель.Проведенные без нее дни подействовали на него крайне угнетающе. Он чувствовалсебя ужасно одиноким, но к этому надо было привыкать. Его ожидал собственныйЭверест. Врачи наметили план на предстоящий год, сразу предупредив, что надеятьсяна чудо не следует. Вероятность встать на ноги была ничтожно мала, и хотямедики одобряли решимость Билла, они старались уберечь его от горькогоразочарования, если достичь цели ему не удастся. Учитывая характер травм, былоудивительно, что он вообще что-то чувствует. Однако ощущать, что у тебя естьноги, и пользоваться ими – разные вещи.

Сестры провожали его со слезами на глазах. Все они поголовнобыли в него влюблены и растроганы его глубокой привязанностью к Изабель. То,что оба выжили после аварии, вселяло в сотрудников отделения реанимацииоптимизм и позволяло и дальше надеяться на лучшее.

Билл обещал всем прислать открытки из Нью-Йорка и каждомузаказал в «Харродз» подарки: сестрам – красивые золотые браслеты, а лечащемуврачу часы «Патек Филипп». Он зарекомендовал себя щедрым и добрым человеком, имедики не сомневались, что будут по нему скучать.

Сестра и санитар доставили его в аэропорт и посадили всамолет, а представители реабилитационного центра должны были встретить его внью-йоркском аэропорту имени Кеннеди. Перед отлетом Билл позвонил дочерям, иобе обещали назавтра навестить его в реабилитационном центре. Синтии оннамеренно звонить не стал, стараясь общаться с ней поменьше. Раз ониразводятся, так будет лучше. Документы на развод Билл оформил месяцем раньше,оставив ей загородный дом, несколько машин и внушительный портфель ценныхбумаг. Синди была ошеломлена его оперативностью и щедростью и решила, чтопричина спешки – желание поскорее жениться на Изабель. Но Билл объяснил ей, чтоона ошибается. Не подозревая о глубине его чувств к Изабель, она должна былаему поверить.

Первые несколько часов полета Билл ощущал себя вполнекомфортно, но потом у него начали болеть спина и шея, и тогда он прилег,радуясь тому, что летит на собственном самолете. Доктор посоветовал ему вдороге не есть и не пить, и Билл следовал его совету. Доктор также настаивал наприсутствии сиделки, но Билл желал доказать самому себе, что может ни от когоне зависеть, и теперь глубоко сожалел о своем упрямстве. В момент приземленияон был уже на пределе.

В аэропорту его ждали два санитара и водитель автофургона,оснащенного каталкой. Таможню Билл прошел без всякой проверки. Он хотел былоостановиться и позвонить Изабель, но решил подождать до тех пор, пока недоберется до реабилитационного центра. Все болело, и ужасно клонило в сон.

– Ну как, лучше? – спросил один из сопровождающих,устроив его в автомобиле, и Билл в ответ улыбнулся:

– Это был дьявольски долгий полет. – Сейчас дажележать ему было трудно. Разложенное кресло превратилось в кровать, но все равноспинка оставалась слегка наклоненной, что доставляло Биллу адскую боль. Этообстоятельство снова напомнило о том, как еще далеко до выздоровления, но онпо-прежнему не терял уверенности, что, в конце концов, своего добьется.

Встречающие привезли ему кофе в термосе, прохладительныенапитки и сандвич. Когда машина тронулась, Билл почувствовал себя значительнолучше. Стоял прекрасный осенний день, припекало солнце.

На дорогу до реабилитационного центра, располагавшегося в одномиз предместий Нью-Йорка, ушло полчаса. Светлое, просторное здание большепоходило на загородный клуб, чем на больницу, но у Билла уже не осталось сил,чтобы смотреть по сторонам. Единственное, о чем он мечтал, – это поскореедобраться до постели. По пути ему попадались мужчины и женщины в инвалидныхколясках и на костылях. Две команды, также в инвалидных колясках, играли вбаскетбол, а лежавшие на каталках зрители подбадривали их одобрительнымикриками. Атмосфера казалась весьма дружеской, люди вокруг были полны энергии,но все равно обстановка угнетала Билла. На ближайший год здесь будет его дом, ион чувствовал себя ребенком, которого послали учиться в интернат. Он скучал поИзабель, по больнице Святого Фомы, по знакомым лицам. О своем доме в КоннектикутеБилл не позволял себе и думать – эту часть прошлого следовало вычеркнуть изпамяти.

Когда коляску Билла вкатили в его комнату, глаза егоповлажнели от слез: еще никогда в жизни он не чувствовал себя таким одиноким.

– Все в порядке, мистер Робинсон?

Он мог только кивнуть.

Помещение, в котором ему предстояло жить, походило настандартный номер респектабельного отеля. Несмотря на умопомрачительную цену,постояльцев не баловали какими-то особыми удобствами. Приличная современнаямебель, опрятное ковровое покрытие, односпальная кровать вроде той, на которойон спал рядом с Изабель, на стене одна-единственная картина. В его распоряжениибыла собственная ванная, имелись факс, розетка для подключения компьютера ителефон. Микроволновую печь пациентам иметь не разрешалось, очевидно, изопасений, что пациенты захотят изолироваться от прочих, питаясь отдельно. Биллупредстояло есть в кафетерии, участвовать в спортивных состязаниях и завестисебе друзей – все это являлось частью процесса реабилитации. Не важно, кто онтакой и кем был в прошлом, сейчас он должен стать активным членом здешнегосообщества.

Оглядывая комнату, Билл вспомнил, что следует позвонитьсвоей секретарше. За последние два с половиной месяца его политическаядеятельность свелась практически к нулю. Находясь на больничной койке, онзабросил все дела, и секретарше пришлось отложить все ранее намеченное. Он немог знакомить людей друг с другом, планировать кампании или контролировать ихпроведение. Оглядевшись еще раз, Билл понял, что если и сможет когда-нибудьвернуться к своему основному занятию, то это произойдет не раньше чем черезгод.

В углу комнаты стоял маленький холодильник, как в хорошемотеле, наполненный прохладительными напитками, разными закусками и шоколаднымиплитками. Билл был чрезвычайно обрадован, обнаружив в нем две небольшие бутылкивина. Когда сопровождавшие его санитары ушли, он открыл бутылку кока-колы ипосмотрел на часы. Он хотел позвонить Изабель – но вдруг Гордон дома? Тем неменее, Билл сейчас чувствовал себя таким одиноким, что отказаться от общения сИзабель было выше его сил. Он решил, что если трубку поднимет Гордон, то онпросто даст отбой.