– Мимоходом он сунул кинжал в умывальную сумочку миссисХаббард. Сам того не подозревая, он обронил в купе пуговицу с формы проводника.Затем вышел из купе и пошел по коридору. Заметив пустое купе, он поспешноскинул форму проводника, сунул ее в чужой сундук и через несколько минут,переодетый в свой обычный костюм, сошел с поезда прямо перед его отправлениемчерез ту же дверь рядом с вагоном-рестораном.

У пассажиров вырвался дружный вздох облегчения.

– А как быть с часами? – спросил мистер Хардман.

– Вот часы-то все и объясняют. Мистер Рэтчетт забылперевести их на час назад, как ему следовало бы сделать в Царьброде. Часы егопо-прежнему показывают восточноевропейское время, а оно на час опережаетсреднеевропейское. А следовательно, мистера Рэтчетта убили в четверть первого,а не в четверть второго.

– Это объяснение никуда не годится! – закричал мсье Бук. – Ачей голос ответил проводнику из купе Рэтчетта в двенадцать тридцать семь, каквы это объясните? Говорить мог только Рэтчетт или его убийца.

– Необязательно. Это могло быть… ну, скажем… какое-то третьелицо. Предположим, что человек этот приходит к Рэтчетту поговорить и видит, чтоон мертв. Нажимает кнопку, чтобы вызвать проводника, но тут у него, какговорится, душа падает в пятки, он пугается, что его обвинят в преступлении, иотвечает так, как если бы это говорил Рэтчетт.

– Возможно, – неохотно признал мсье Бук.

Пуаро посмотрел на миссис Хаббард:

– Вы что-то хотели сказать, мадам?

– Я и сама не знаю, что я хотела сказать. А как вы думаете,я тоже могла забыть перевести часы?

– Нет, мадам. Я полагаю, вы слышали сквозь сон, как этотчеловек прошел через ваше купе, а позже вам приснилось, что у вас кто-то вкупе, и вы вскочили и вызвали проводника.

– Вполне возможно, – согласилась миссис Хаббард.

Княгиня Драгомирова пристально посмотрела на Пуаро:

– А как вы объясните показания моей горничной, мсье?

– Очень просто, мадам. Ваша горничная опознала ваш платок. Иочень неловко старалась вас выгородить. Она действительно встретила человека вформе проводника, только гораздо раньше, в Виньковцах. Но сказала нам, чтовидела его часом позже, полагая, что тем самым обеспечивает вас стопроцентнымалиби.

Княгиня кивнула:

– Вы все предусмотрели, мсье. Я… я восхищаюсь вами.

Наступило молчание. Но тут доктор Константин так хватилкулаком по столу, что все чуть не подскочили.

– Нет, нет, нет и нет! – закричал он. – Ваше объяснениеникуда не годится! В нем тысяча пробелов. Преступление было совершено иначе, имсье Пуаро это отлично знает.

Пуаро взглянул на него с интересом.

– Вижу, – сказал он, – что мне придется изложить и моювторую версию. Но не отказывайтесь от первой столь поспешно. Возможно, позже выс ней согласитесь.

Он снова обратился к аудитории:

– Есть и вторая версия этого преступления. Вот как я к нейпришел. Выслушав все показания, я расположился поудобней, закрыл глаза и сталдумать. Некоторые детали показались мне достойными внимания. Я перечислил ихмоим коллегам. Кое-какие из них я уже объяснил – такие, как жирное пятно напаспорте, и другие. Поэтому я займусь оставшимися. Первостепенную важность,по-моему, представляет замечание, которым обменялся со мной мсье Бук, когда мысидели в ресторане на следующий день по отъезде из Стамбула. Он сказал мне:«Какая пестрая компания!» – имея в виду, что здесь собрались представителисамых разных классов и национальностей.

Я с ним согласился, однако позже, припомнив это егозамечание, попытался представить: а где еще могло собраться такое пестроеобщество? И ответил себе – только в Америке. Только в Америке могут собратьсяпод одной крышей люди самых разных национальностей: итальянец-шофер, английскаягувернантка, нянька-шведка, горничная-француженка и так далее. И это натолкнуломеня на мою систему «догадок»: то есть подобно тому, как режиссер распределяетроли, я стал подбирать каждому из пассажиров подходящую для него роль втрагедии семейства Армстронг. Такой метод оказался плодотворным.

Перебрав в уме еще раз показания пассажиров, я пришел квесьма любопытным результатам. Для начала возьмем показания мистера Маккуина.Первая беседа с ним не вызвала у меня никаких подозрений. Но во время второй онобронил небезынтересную фразу. Я сообщил ему, что мы нашли записку, в которойупоминается о деле Армстронгов. Он сказал: «А разве…» – осекся и, помолчав,добавил: «Ну это самое… неужели старик поступил так опрометчиво?…»

Но я почувствовал, что он перестроился на ходу. Предположим,он хотел сказать: «А разве ее не сожгли?» Следовательно, Маккуин знал и озаписке, и о том, что ее сожгли, или, говоря другими словами, он был убийцейили пособником убийцы. С этим все.

Перейдем к лакею. Он сказал, что его хозяин в поезде обычнопринимал на ночь снотворное. Возможно, что и так. Но разве стал бы Рэтчеттпринимать снотворное вчера? Под подушкой у него мы нашли пистолет, а значит,Рэтчетт был встревожен и собирался бодрствовать. Следовательно, и это ложь. Такчто если он и принял наркотик, то лишь сам того не ведая. Но кто мог подсыпатьему снотворное? Только Маккуин или лакей.

Теперь перейдем к показаниям мистера Хардмана. Сведения,которые он сообщил о себе, показались мне достоверными, но методы, которыми онсобирался охранять жизнь мистера Рэтчетта, были по меньшей мере нелепыми.

Имелся только один надежный способ защитить Рэтчетта –провести ночь в его купе или где-нибудь в другом месте, откуда можно следить задверью в его купе. Из показаний Хардмана выяснилось лишь одно: Рэтчетта не могубить пассажир никакого другого вагона. Значит, круг замкнулся – убийцупредстояло искать среди пассажиров вагона Стамбул – Кале. Весьма любопытный изагадочный факт, поэтому я решил чуть погодя еще подумать над ним.

Вы все, наверное, знаете, что я случайно подслушал разговормежду мисс Дебенхэм и полковником Арбэтнотом. Я обратил внимание, что полковникзвал ее Мэри и, судя по всему, был с ней хорошо знаком. Но ведь мнепредставляли дело так, будто полковник познакомился с мисс Дебенхэм всегонесколько дней назад, а я хорошо знаю англичан этого типа. Такой человек, дажеесли бы он и влюбился с первого взгляда, долго бы ухаживал за девушкой и нестал бы торопить события. Из чего я заключил, что полковник и мисс Дебенхэм насамом деле хорошо знакомы, но по каким-то причинам притворяются, будто едвазнают друг друга.

Перейдем теперь к следующему свидетелю. Миссис Хаббардрассказала нам, что из постели ей не было видно, задвинут засов на двери, ведущейв соседнее купе, или нет, и она попросила мисс Ольсон проверить это. Так вот,утверждение ее было бы верно, если бы она занимала купе номер два, четыре,двенадцать – словом, любое четное купе, потому что в них засов действительнопроходит под дверной ручкой, тогда как в нечетных купе, и, в частности, в купеномер три, засов проходит над ручкой, и поэтому умывальная сумочка никак неможет его заслонить. Из чего я не мог не сделать вывод, что такого случая небыло, а значит, миссис Хаббард его выдумала.