– Не двигайся! – предупредил я. Летящий оскалился в улыбке:

– Не смогу. Я болен. Я умираю. Дайте воды.

– Обойдешься! – злорадно сказал Лэн.

Я молча отстегнул фляжку, поднес к губам Летящего. Тотсделал пару жадных глотков и отстранился. Сказал:

– Все. Во мне мало того, чему нужна вода. Но пить почему-тохочется.

– Ты сейчас умрешь, – сообщил Лэн.

Летящий кивнул:

– Умру. Минут пять… не больше.

– Не знал, что вы тоже болеете, – зачем-то сказал я.

– Мы болеем старостью. Дольше, чем вы… но тоже болеем.

Летящий долго смотрел на меня, потом кивнул:

– Я понял. Ты не отсюда. Ты пришел победить…

– Да! И он победит! – Котенок неожиданно встрял в разговор.Он весь напружинился, выгнул спинку и смотрел на умирающего Летящего снеожиданным вызовом. Летящий медленно повернул голову – мне показалось, что яслышу странный хруст. На простыню у лица Летящего осело облачко пыли.

– А… эмиссар Света… Забавный…

Он протянул к Котенку руку, и хруст стал явственнее.Зашелестели, падая на пол, песчинки. Котенок отпрыгнул и с удивлением спросил:

– Ты что, не боишься меня?

– Уже нет… уже не важно. Котенок… У меня тоже был… хороший…Мальчик, откуда ты пришел?

Лицо Летящего стало землисто-серым, изо рта при каждом словевылетало облачко пыли. Я попытался ответить и не смог. Ужас шершавым комкомзастрял в горле.

– Ты не из Реттельхальма, я вижу… Да… Но жаль…

Он уже начинал заговариваться, а когда рука Летящего заделапол, от кисти отвалился палец. Каменный, лишь на изломе влажный, как мокраяглина.

– Зачем вы пришли сюда? Жалкая башня… старый Летящий. Мыредко умираем от старости. Вы умеете убивать… Зачем вы пришли?

– Нам нужен Черный огонь. – Я наконец-то смог ответить.

– А… – Кожа с лица Летящего сползала пластами серойштукатурки. – Что ж, попробуй, я не смог…

– Убей его, Данька! – завопил Котенок.

– Заткнись, гад! – взорвался я. – О чем ты говоришь,Летящий?

Но он уже перешел на другое:

– Черный огонь… Под шкафом… внизу… люк. Там есть запас…Возьми…

Теперь у него шевелились лишь губы. Все окаменело – и лицо,и руки, и даже глаза затянуло серым. Но он еще шептал:

– Котенок, забавный… я хотел, не смог… какая разница, за чтовоевать… я хотел…

Потом он замолчал.

Если бы Летящий не сказал про тайник, нам никогда бы его ненайти. Там было четыре колбы с Черным огнем, и еще какая-то гадость в бутылках,которую мы не стали брать, и смешная тонкая шпага, которую я отнес наверх иположил на окаменевшего Летящего. В кожаном мешочке, лежавшем в самом углутайника, была всякая странная мелочь: незнакомая монетка, огарок свечи,прозрачный кристаллик, мячик из красной резины, большой бронзовый ключ,перочинный ножик, карандаш… Эти вещи, наверное, что-то значили для Летящего,когда он еще был человеком. Их я тоже положил рядом с ним.

В одной из пустых комнат на столе я нашел карандашныйрисунок, скорее даже набросок – быстрый, но уверенный. Я не стал говорить Лэнуо нем. Керт нарисовал его после того, как стал Летящим, в этом я не сомневался.Название было написано на обороте: «Мой город». Но города там не было – тольколица. Я узнал Шоки – с очень добрым серьезным лицом и пробивающейся из-под негоухмылкой; Ивона – обрюзгшего, толстого, благочестиво сложившего на груди руки;Герта – беззубого, с горящими глазами и брызгами слюны. Был там и Лэн.

Я поджег рисунок и положил на груду хлама в углу. Открылокошко, и ветер принялся весело раздувать костер. Керт не стал рисовать хуже и,наверное, не лгал. Просто он стал видеть с другой стороны.

Действительно не важно, за что воевать. И правду можно найтигде угодно. Просто выбери вначале, как ты хочешь видеть, – и становись на туили другую сторону.

Когда мы поднялись на открытую площадку, из нижних этажейбашни уже тянуло дымом. Лэн бережно укладывал колбы с Черным огнем в сумку. Явзял у него одну, и Лэн поморщился:

– Зачем?

– Он заслужил, – ответил я, не вдаваясь в уточнения. Лэн нестал спорить, застегнул сумку и взлетел. Котенок хмуро смотрел на меня, потомпоинтересовался:

– Почему ты меня обругал?

– Потому что понял, о чем говорил Летящий, – так же кратко,как Лэну, объяснил я. Котенок вздохнул, совсем по-человечески, и взлетел заЛэном.

Я еще постоял над открытым люком и, прежде чем бросить тудаколбу, сказал:

– Я смогу. Я сильнее.

Башня запылала мгновенно, и горячий воздух подбросил меня,едва я раскрыл Крыло. Надо было спешить – срок нашего «патрулирования»заканчивался.

Дома я долго плескался в ванне. Наполнил ее до краев,плеснул шампуня и отмокал минут двадцать. Запах дыма въелся в волосы, а плечиболели – мы слишком много сегодня летали.

От горячей воды усталость не прошла, а превратилась всонливость. Тогда я включил холодную воду и стоял под душем, пока с визгом невылетел из ванной. Вот теперь стало хорошо. Обтеревшись тонким, слишком мягкимполотенцем, я надел шорты, футболку и спустился вниз. Лэн сидел за столом, тожемокрый и довольный, а Котенок вылизывался, улегшись в кресло.

Наверное, мы все чувствовали себя очень грязными.

– Данька, будешь суп? – заорал Лэн, едва увидев меня налестнице. Он снова казался прежним Младшим, как после нашего знакомства, и яулыбнулся:

– Буду. Даже добавки попрошу.

– Вначале поговорим? – хмуро попросил Котенок, но мы с Лэномдружно замотали головами.

– Спелись, – фыркнул Котенок и принялся за жареное мясо. Супон не любил.

Мы торопливо поели. Сумка Лэна стояла в углу комнаты, и мывсе непроизвольно поглядывали туда.

– Поговорим? – снова подал голос Котенок. Даже немножкожалобно.

– Давай, – согласился я, отодвигая тарелку.

Решительности Котенку было не занимать. Тянуть он не стал:

– Данька, мы на грани ссоры. Так?

– Ага, – с какой-то неуместной радостью признал я.

– Это плохо! – с жаром заявил Котенок. – Послушай, Данька,мы столько преодолели! У тебя Настоящий меч, у нас Черный огонь, мы можемначать решающую битву между добром и злом. Все шансы на успех – у нас! Нотолько если мы будем вместе, будем дружны, как прежде…