— Он мог быть со свечой в каком-то месте, где нетэлектричества.

— Вот именно. Где в доме может быть такое место?

— Сарай? — предположил Юра, — Погреб?

— Это не в доме, — отрезала Анфиса. — Он ни что не стал бывыходить из дому, он был напуган привидением до полусмерти!

— Но мы с Марфой Васильевной встретили его на улице!Помните? После чего ваша бабушка решила, что должна все выяснить и угостить егопирогами.

— Но тогда было светло, — зашептала она в ответ, — а ночьютемно! Когда светло, силы зла не действуют! Вы что? Ничего не знаете опривидениях?

— Почти ничего, — покаялся Юра. — Вам видней.

Анфиса сделала решительное лицо и, как в воду, запустила впостель руки. Переложила одеяла и подушку, осмотрела их со всех сторон. Юрасветил.

— Ничего нет, — констатировала она. — Надо искать. И именнов доме. Где в доме может не быть света?

— Например, в ванной?

— Там есть свет!

— Откуда вы знаете? Может, там лампочка перегорела! Надопосмотреть, — предложил разумный и приземленный Юра. Вот кто точно не стал быцеловать бестолковую героиню взасос, а по заднице надавал бы! Не выйдет из негоромантический герой!

Паровозиком, он впереди, она позади, дошли до ванной. Окна вней не было, и, протиснувшись в крохотное помещение, они оказались к кромешнойтемноте, потому что фонарь Юра погасил, да еще очень близко друг к другу.

Одри Хепберн и Питер О'Тул в чуланчике!

Как назывался фильм? Кажется, «Как украсть миллион», и тамвсе было не так, как у них, — весело, красиво и с надеждой на лучшее будущее.

Он раздраженно зашарил по стене — искал выключатель, а ОдриХепберн выразительно сопела рядом.

— Нашел!

Свет коротким ударом хлестнул по глазам и погас.

— Что такое?!

— Все в порядке. Свет есть.

Анфиса ничего не могла рассмотреть. Теперь перед глазамиплавали фиолетовые круги с оранжевым ободком по краям. В центре каждого кругабыла старенькая раковина и водонагревательная колонка над ней. И еще Юринарука, протянутая к выключателю.

Анфиса все терла глаза.

— Значит, в ванной свет есть, а из дома он не выходил. Юра,пойдемте на кухню.

— Зачем?

— Там должен быте подпол. Не может быть, чтобы у ПетраМартыновича не было подпола!

— А почему вы думаете, что он на кухне?

— Потому что с кухни банки в подпол проще опускать!

И тем не менее подпол был не на кухне. Они последовательнообошли весь дом, поднимая старые домотканые половики и вытертые ковры, преждечем нашли квадратный вырез в досках, довольно большой.

— Анфиса, помогите мне!

Вдвоем, пристроив фонарь к ножке пузатого буфета, оникое-как приподняли тяжеленную крышку.

— Как же он один его открывал?!

— У него наверняка было какое-нибудь присполение.

— Какое приспособление?!

— Кочерга или что-то в этом роде.

— Тогда странно, что поблизости ничего нет… такого. Глуподержать кочергу, которой открывается погреб, далеко от него.

— Может, и есть, — пропыхтел Юра, — только мы не знаемгде!..

Крышка, сколоченная из половых досок, тяжело скрипнула,отваливаясь к стене, и открылся зев, черный и страшный, гораздо темнее истрашнее, чем окружающая их лунная тьма.

Юра подхватил фонарь — луч полоснул по стенам — и посветилвниз.

Анфиса, сдерживая дыхание, заглянула в погреб.

Оттуда пахнуло сыростью, гнилым деревом и мокрым кирпичомкак будто. Был еще какой-то запах, довольно странный и непривычный, тяжелый.

— Там… кто-то еще умер?

Юра оглянулся на нее и понял, что она не шутит. Анфиса нешутила. Она была напугана.

— Нет. Это… не трупный запах. Это химия какая-то.

— Откуда вы знаете?!

И он сказал:

— Я много лет проработал ментом.

— Вы?!

— Я.

— Как?! Почему?!

— Потому что у меня была такая работа. Думаете откуда ИванИванович меня взял?.. Кстати, на крышке погреба капель воска нет, вы заметили?

— А почему вы перестали работать ментом?

На этот вопрос он не ответил. Свесив голову, он смотрелвниз, в подпол, водил лучом по ровным рядам банок.

— Здесь закуски на много лет вперед. Если еще и самогоночкаесть…

— Почему вы ушли из милиции сторожить чужую дачу?

— И грибы! Как вы думаете, если я притащу домой банку сбелыми, Клавдия меня убьет на месте или будет долго пытать?

— Вам в детстве никто не говорил, что воровать нехорошо?

— Так они все равно все пропадут, а мы… под водочку…

— Вас уволили за пьянство?

— Анфиса, — он выпрямился и все-таки посветил ей в лицо,потому что она ему надоела. — Я не хочу об этом говорить. Хотите узнавать —узнавайте. Я вам помогать не буду.

— Вы что, застрелили напарника? Или соседскогомальчишку-хулигана? Или вашу жену взяли в заложницы и вы не смогли ее спасти?

— Света там действительно нет, между прочим. И запахстранный.

— А если я у Ивана Ивановича спрошу?

— Надо туда спуститься. Держите фонарь.

Анфиса взяла у него фонарь, стала на колени и тоже свесиласьголовой вниз.

В подполе оказалось просторно и холодно, как бывает толькопод землей. Воздух был довольно влажный, спертый, и пахло на самом делекакой-то химией.

Ряды банок уходили за горизонт — огурцы, помидоры, перец.Грибы стояли отдельно, на широкой полке, все пронумерованные по годам имесяцам. Петр Мартынович был исключительно аккуратным человеком. Видимо, ондаже пыль с них стирал, потому что банки сверкали, как недавно вымытые. Анфисаповела фонарем и обнаружила бутыли, которые стояли на цементном полу. Некоторыебыли темного стекла, а другие прозрачные. Видимо, голубая мечта бывшего ментаЮры Латышева — самогон. На горлышки темных бутылей были надеты воздушные шарикиразной степени надутости, а светлые были заткнуты чистыми тряпицами.

— А окорока? — вдруг спросил Юра у самого ее уха. — Ещедолжны быть окорока, свешивающиеся с крюков!