Пришел в себя я только на следующий день рано утром. Я сиделна своей веранде и отрешенно смотрел на Большую Дюну. Ураган уже прошел. С морядул мне в лицо приятный прохладный ветерок. На серо-голубом пасмурном небе ещевидна была бледная серебристая луна. Я смотрел вдаль на то место, где вчерапогиб Ричард — там не было ничего, кроме небольшого пятна черного песка в томместе, куда ударила молния. Машины Ричарда не было, почему-то, тоже, но тогдаэто не имело совершенно никакого значения.

Я медленно опустил взгляд на свои руки. Глаза на пальцахбыли открытыми, но какими-то остекленевшими и неподвижными. Они, судя по всему,устали и дремали.

С неожиданной ясностью я вдруг понял, что именно мненеобходимо сделать. Сделать немедленно, не теряя ни секунды, пока они дремали.Пока дверь была закрыта и пока я снова не стал безвольным дверным проемом. Я,наконец, понял, что я должен сделать для того, чтобы эта дверь не открыласьбольше никогда. Никогда!

Мне нужно было торопиться. Я уже заметил первую слабую реакциюглаз на мои мысли. Они вздрогнули, но, слава Богу, не проснулись. Кисти рукмедленно сжались в кулаки, как бы пряча глаза от какой-то непонятной ещесмутной угрозы.

В моей гостиной есть небольшой камин, который я затапливалиногда в холодную погоду. Быстро и решительно я растопил его, изо всех силстараясь не думать о том, что я замыслил сделать — ведь они без труда читаливсе мои мысли. Я должен был сделать все как можно быстрее — до того, как онизаподозрят что-то не ладное и смогут помешать мне.

Когда дрова, наконец, разгорелись достаточно хорошо, а втрубе загудел поднимающийся кверху сильный поток теплого воздуха я, не теряя нисекунды, быстро сунул обе руки в самое пекло…

Глаза проснулись в то же мгновение и, агонизируя, стали судивительной силой рваться назад из камина. Мне стоило огромных усилий невыпустить их обратно, не говоря уже о моей собственной боли. Я держал руки вогне до тех пор, пока окончательно не убедился, что глаза погибли, сгореливместе с моими пальцами…

Я сделал то, что должен был сделать уже давно.

С тех пор прошло уже семь лет.

Я все еще живу в том же маленьком домике и наблюдаю за тем,как взлетают ракеты. В последнее время их старты заметно участились — нынешняяадминистрация уделяет развитию космических программ гораздо больше внимания,чем предыдущая. Я слышал даже, что планируется большая серьезная экспедиция наВенеру.

Имя мальчика я, кстати, разузнал, но теперь уже позабыл. Ондействительно оказался из той деревушки, о которой я и думал. В тот злополучныйдля него день мать отпустила его погостить на выходные к другу в соседнююдеревню. Поэтому тревога была поднята только в понедельник утром. Ричард? Его,почему-то, все здесь считали просто старым индюком и никто даже особенно необратил внимания на его исчезновение. А те, что обратили, подумали, наверное,что он уехал в Мэрилэнд и тоже со временем совершенно забыли о нем.

Что же касается меня самого, то о себе мне сказать почтинечего. Здесь меня, однако, считают, несмотря на мою замкнутость, оченьэксцентричным человеком. Иногда я, так же, как и многие другие бывшиеастронавты, пишу письма в Вашингтон со старчески-наивными просьбами направитьденьги, выделенные на космические исследования, хотя бы их часть, на решениегораздо более насущных земных проблем.

Вместо пальцев у меня теперь остались специальные крюки изнержавеющей стали. Управляюсь я ими довольно ловко. Человек вообще быстропривыкает почти ко всему. Я, например, запросто держу ими бритву, когда бреюсьи даже завязываю шнурки. Получается вполне сносно. По крайней мере, у меня небудет никаких проблем, когда мне нужно будет нажать на курок и застрелиться, вложивдуло пистолета в рот…

То, что вы уже знаете, началось со мной снова около трехнедель назад.

На груди у меня появилось идеально правильное кольцо издвенадцати уже известных вам пронзительно ярких желто-золотых глаз.

— Мистер Реншо?

Голос портье остановил Реншо на полпути к лифту. Онобернулся, переложил сумку из одной руки в другую. Во внутреннем карманепиджака похрустывал тяжелый конверт, набитый двадцати— и пятидесятидолларовымикупюрами. Он прекрасно поработал, и Организация хорошо расплатилась с ним,хотя, как всегда, вычла в свою пользу двадцать процентов комиссионных. ТеперьРеншо хотел только принять душ, выпить джину с тоником и лечь в

Постель.

— В чем дело?

— Вам посылка. Распишитесь, пожалуйста.

Реншо вздохнул, задумчиво посмотрел на коробку, к которойбыл приклеен листок бумаги; на нем угловатым почерком с обратным наклономнаписаны его фамилия и адрес. Почерк показался Реншо знакомым. Он потряскоробку, которая стояла на столе. отделанном под мрамор. Внутри что-то елеслышно звякнуло.

— Хотите, чтобы ее принесли вам попозже, мистер Реншо?

— Нет, я возьму посылку сам.

Коробка около полуметра в длину, держать такую под мышкойнеудобно. Он поставил ее на покрытый великолепным ковром пол лифта и повернулключ в специальной скважине над рядом обычных кнопок. — Реншо жил в роскошнойквартире на крыше небоскреба. Лифт плавно и бесшумно пошел вверх. Он закрылглаза и прокрутил на темном экране своей памяти последнюю «работу».

Сначала, как всегда, позвонил Кэл Бэйтс:

— Джонни, ты свободен?

Реншо — очень хороший и надежный специалист, свободен всегодва раза в год, минимальная такса — 10 тысяч долларов; клиенты платят деньги забезошибочный инстинкт хищника. Ведь Джон Реншо — хищник, генетика и

Окружающая среда великолепно запрограммировали его убивать,самому оставаться в живых и снова убивать.

После звонка Бэйтса Реншо нашел в своем почтовом ящикесветло-желтый конверт с фамилией, адресом и фотографией. Он все запомнил, сжегконверт со всем содержимым и выбросил пепел в мусоропровод.

В тот раз на фотографии было бледное лицо какого-то ГансаМорриса, бизнесмена из Майами, владельца и основателя «Компании Морриса попроизводству игрушек». Этот тип кому-то мешал, человек, которому он мешал,

Обратился к Организации, она в лице Кэла Бэйтса поговорила сДжоном Реншо. БА-БАХ. На похороны просим являться без цветов.

Двери кабины лифта открылись, он поднял посылку, вышел,открыл квартиру. Начало четвертого, просторная гостиная залита апрельским солнцем.Реншо несколько секунд постоял в его лучах, положил коробку на столик у двери,бросил на нее конверт с деньгами, ослабил узел галстука и вышел на террасу.