Она обернулась – извозчик. От радости едва не бросилась ему на шею.

– Наконец-то! Где тебя носило?

– Как где? Делал, что велели. Встал у Пантелеймона-целителя и молился, вдруг от невстаючки[68] поможет. Через четверть часа поп позвал тетку, что в храме прибиралась. Сходи, де, погляди, уехала та баба настырная али нет? Я сразу понял, что про вас спрашивает. Тетка вышла на крыльцо и сразу вернулась, сказав, что вы уехали. Я чуть не засмеялся. Как ловко мы их провели. Поп сказал тетке, что уходит по делам, и велел церковь закрыть, когда пол домоет. Он вышел, я – за ним. Гадаю, куда повернет? Если влево, тогда сразу же вас рассекретит, слишком мы недалеко встали. Однако он вправо свернул. Долго мы с ним шли, может, с полчаса, а потом он в избу какую-то зашел. Я подошел к ней поближе, в окна заглянул. Детки там вокруг стола сидят, и у каждого – книга.

– Школа, – поняла Сашенька.

А в школе отец Илларион Закон Божий преподает. Значит, не к убийце он пошел. Неужели чуйка Сашеньку подвела? Ничего не поделаешь, придется ехать к исправнику. Хотя… Нет, чуйка не подвела. А убийца находится в школе. Иначе бы поп не стал выяснять, уехала Сашенька или нет? Значит, ей нужно в школу. Неужели убийца кто-то из учителей? Или же не ехать? Убийца ведь и с Сашенькой может расправиться. Правда, она ведь не одна, с возницей. Очень крепкий мужик, хоть у него и невстаючка.

– Едем в школу, – сказала она извозчику.

Коляска не доехала до нее десяти шагов. Сашенька все размышляла – как же ей вычислить убийцу? По каким признакам?

– Привяжи лошадок, пойдешь со мной, – сказала она вознице. – Нож у тебя есть?

– Нож?

– В школе скрывается опасный убийца. При моем появлении может броситься наутек. Или накинуться на меня. Сможешь защитить?

– Э-э, барыня, мы так не договаривались…

– Если его задержишь, дам еще десятку.

Извозчик, обдумав новое предложение княгини, спросил:

– А ежели у него левольвер?

Сашеньку и саму сей вопрос тревожил. Но она решила скрыть от извозчика собственные страхи и ответила как могла беспечно:

– Откуда у него револьвер?

Извозчик вздохнул и привязал лошадок. Они подошли к открытым окнам школы, за которыми учительница объясняла детям правила сложения:

– У меня одно яблоко, Ваня дал мне еще два. Сколько у меня теперь яблок?

Голос показался Сашеньке знакомым. Она подошла вплотную, заглянула в окно. Увиденное вкупе с предгрозовой духотой так ее поразило, что княгиня упала в обморок.

Очнулась Сашенька на турецком диване в полутемной из-за сильнейшей грозы гостиной. Молнии летали за шторами, сверкая кинжалами, а от сильного грома дрожали стекла.

– Она очнулась, – произнес незнакомый баритон. Сашенька повернула голову. Перед диваном стоял солидный мужчина лет сорока в парусиновой двойке.

– Где я? – спросила княгиня.

– Вы у меня дома. Разрешите представиться: почетный мировой судья Курятников Яков Никитич. С отцом Илларионом вы уже знакомы, с Капой тоже.

Капа!

Княгиня вспомнила, как увидала девушку в окно и от неожиданности – ведь Капу считала мертвой – потеряла сознание.

– Добрый день, ваше сиятельство, – тихо произнесла Гневышева.

– Ты жива? – спросила Сашенька и сразу поняла, как нелепо звучит ее вопрос. Конечно, жива. И ведь все на это давно указывало: и странная телеграмма, отправленная с Николаевского вокзала, и слова Прыжова, что похороненные в могиле останки не принадлежат Капе, и загадочная надпись на венке. Почему Сашенька решила, что прощения у жертвы просил убийца? Нет, это Капа просила прощения у матери и брата.

Девушка ей ничего не ответила. Стояла у стола, на котором дымился самовар, и пристально глядела на княгиню, словно размышляя, как же с ней теперь поступить? Рядом на стуле сидел отец Илларион и тоже смотрел на Сашеньку. Его взгляд был иным – осуждающим, мол, я же велел вам уехать, но вы ослушались. Теперь пеняйте на себя. Что они собираются с ней сделать? Неужели убить?

– Давайте-ка к столу, – предложил Курятников.

– Благодарствую, но мне пора на службу, – произнес отец Илларион, вставая.

– Шутите? Какая служба, ведь хляби небесные разверзлись.

– Гроза скоро закончится, – сказал в ответ священник.

– Зря надеетесь, – мировой судья подошел к стене, на которой висел барометр. – Прибор утверждает, что дождь будет лить до утра. И на вашу службу из-за него никто не придет.

– Прибор и это показывает? – улыбнулся отец Илларион.

– Представьте себе! А еще он смеет утверждать, что, если промокнете, целый месяц никаких служб в селе не будет. Помните, как в прошлом году под дождь попали? Еле выходили вас тогда.

Шутливый тон Курятникова немного успокоил Сашеньку, но после слов Капы: «Я тоже прошу вас остаться, отец Илларион. Без вас мы не справимся!» – волнение к княгине вернулось.

– А где мой извозчик? – забеспокоилась она.

– Где ему и положено – на конюшне, – ответил Курятников. – Я разрешил ему поставить туда лошадей. Надеюсь, вы не собираетесь ехать сегодня? Иначе и вам инфлюэнца гарантирована. Прошу к столу, княгиня.

Сашенька выдохнула. Похоже, убивать ее не собираются.

Отец Илларион прочел молитву, Капа разлила постные щи, а Курятников – водку.

– Ну-с, как говорится, за знакомство, – предложил он тост.

Водка и щи Сашеньку согрели, на щеках (судя по отражению в самоваре) снова заиграл румянец. За трапезой все молчали, лишь когда Капа разлила чай, Курятников завел разговор:

– Ваше сиятельство, нас мучает вопрос: зачем вы разыскивали Капитолину Аристарховну?

– Я искала не ее, а ее убийцу. Решила, что венок с надписью «Простите» отправил он. И теперь жду подробностей.

Курятников с отцом Илларионом переглянулись.

– Придется вам все рассказать этой настырной дамочке, – вздохнул священник.

– Вы забываетесь, – возмутилась княгиня.

– Давайте не ссориться, – вскочил Курятников. – Ваше сиятельство, уверен, ваши намерения были чисты. Поэтому расскажу как на духу. Раньше я служил в Петербурге. Там и женился. Не скажу, что по любви. Но приданое было хорошим. Однако жили душа в душу. А потом… Потом Люба внезапно умерла. Простудилась, и через два дня ее не стало. От горя я испросил отпуск и приехал сюда, чтобы отвлечься. Да и с поместьем пора было что-то решать. Одни убытки приносило. И как-то незаметно втянулся в деревенскую жизнь. Построил кирпичный завод, закупил семян иностранных, всякую технику современную. И дело у меня пошло.

– Яков Никитич, не о том вы рассказываете. Давайте я сама, – взяла его за руку Капа.