Она не произнесла ни слова. Прошло секунддесять, показавшихся взволнованной Лёле необычайно длинными, а потом послышалсятихий щелчок и дверь приоткрылась.

В комнате, к Лёлиному изумлению, горел свет.

– Ты знаешь, где выключатель? –недоверчиво спросила она.

Но в ответ получила стандартный вопрос:

– А что это такое?

– Когда ты пришла, здесь было темно, –издалека начала Лёля. – А сейчас…

– Ты любишь спать в темноте? – перебилаОлеся. – И не боишься? Ну, как хочешь.

Она прижала растопыренную ладонь к стене рядомс дверью, свет погас, а затем снова щелкнул замок.

– Олеся… – почему-то шепотом позвала Лёля, ноответом была тишина. Девочка исчезла, не сказав на прощанье ни слова.

Лёля долго шарила по стене, однако свет так ине зажегся. То ли нажимала не на те места, то ли здесь крылась какая-тохитрость, и освещение, как и дверные замки, подчинялось только определеннымлюдям. А что, вполне возможно. Замок с телекамерой реагирует только наопределенные изображения. Конечно, двери открываются лишь перед обитателямизамка.

Интересно, кто эта девочка? Чья-то дочь…Определенно не Асана и не доктора, и не какой-то Любки, довольно неприятнойособы, судя по всему. Тогда чья? У чьей дочери может быть сто кукол, чьейдочери все дозволено, а дотронутся до нее хоть пальцем – всем головыпоотрывают? Ответ может быть только один: Олеся – дочь Хозяина. Итак, Лёляневзначай познакомилась с принцессой… Ну что ж, если ее и впрямь доставили сюдаразвлекать или учить это странное создание, то задача вряд ли будет сложной илинеприятной. Девочка вроде бы довольно милая…

Вот именно – вроде бы! Лёля пока ничего о нейне знает, кроме того, что Олеся наполовину сирота. Должна быть какая-то причина,чтобы гувернанток для милой, одинокой, не по годам разумной девочки подбиралина проезжей дороге. Да любая согласится пожить и поработать в таком роскошномдомике! Причем Хозяин явно щедро платит за обучение единственного ребенка. Илинет? Или он жмот американский – в смысле новорусский жмот? И он похищаетучительниц, заставляет их вкалывать задарма, а потом выгоняет вон –предположительно в деревню, – не заплатив ни копейки? И что они делают вэтой загадочной деревне? Их что, как во времена оны, насильно выдают замуж закрестьян? Или вообще продают в рабство, как похищенных в Чечне? Асан ведькавказец!

Лёля обхватила руками плечи: ее начал битьозноб. Ну, напридумывала себе страхов, попыталась урезонить себя. Надо, какминимум, снять мокрое, тогда и дрожь уймется.

Она кое-как нашла гардероб, покидала тудаодежду, потом методом многократного тыка нашарила кровать и легла, сжавшись вкомок, безуспешно пытаясь согреться. Как-то вдруг, внезапно, пугающе, всталаперед ней неприукрашенная истина: что впереди – неведомо, но подарков от судьбыждать не стоит. Она одна, совершенно одна, в этом жутком дворце, и помощи ждатьне от кого. Да и позвать-то на помощь некого!

«Мамочка!» – жалобно подумала Лёля. Господи,но что сможет мама? Искать пропавшую дочь с милицией? Да к тому времени, какорганы правосудия хотя бы поймут, что человек исчез бесследно, Лёлины косточкинебось уже успеют побелеть под ветром! Один человек есть на свете, который могбы ее найти… если бы захотел. Он бы почувствовал, что Лёле плохо, он бы…

Нет. Прошли те времена!

Лёля где-то читала: рыбы и киты изъясняютсямежду собой ультра– и инфразвуками. Когда-то призывы китов перелетали целыеокеаны, но теперь им мешают шумы, издаваемые современными подлодками,теплоходами, танкерами… Вот и Дмитрий не услышит ее душевного крика, зова напомощь. И дело тут совсем не в шумах!

И вдруг Лёле такой мелкой, глупой, ничтожнойпоказалась причина их ссоры… Какая-то соломинка сломала спину верблюда, вот ужвоистину! И сколько всего рухнуло из-за этой соломинки. Нет, все-таки надо былонайти Дмитрия наутро, рассказать о ребенке. Он бы раскаялся, одумался изаставил одуматься Лёлю. Он бы не позволил ей сделать аборт, возможно, сейчасони были бы уже женаты, и она бы не попалась так доверчиво в ловушку,расставленную Мордюковым. Но теперь… Теперь у нее нет никакой надежды на помощьизвне. Разве только… разве только проговорится Мордюков.

И, уткнувшись в подушку, Лёля тихо, безнадежнозаплакала, молясь, чтобы господь заставил заговорить этого негодяя, которыйпредал ее, продал…

Она не знала, что молит небеса воистину очуде: чтобы они заставили заговорить мертвеца!

– Здравствуйте. Лёля Нечаева здесь живет?

Марина Алексеевна вскинулась от недополотойморковки и, еще не посмотрев, кто там стоит за оградой, бросила взгляд на мужа.

Нет, он спокойно собирает малину, не слышитничего. И слава богу. Всю эту неделю самым трудным было скрывать своебеспокойство, потом тревогу, а потом и страх от мужа. Но если его и удивляло,что Марина вдруг стала какая-то нервная и непрестанно бегает на почту всоседнюю деревню звонить в город, то вполне поверил объяснению, будто звонитона в Москву по издательским делам. В подробности он не вникал – сам старалсядержаться сейчас в стороне от самомалейшего волнения. И узнать, что с Лёлейчто-то приключилось… Нет, даже представить страшно, чем это может обернуться!

Марина Алексеевна резко махнула высокомумужчине, чья фигура едва виднелась за переплетением вишенных ветвей, усыпанныхкрасной ягодой: идите, мол, туда, туда, в сторону!

К счастью, незнакомец оказалсясообразительным: не стал громогласно «чавокать» и послушно двинулся к калитке,которая была по другую сторону дома. Марина Алексеевна, еще раз вороватооглянувшись, отбросила царапочку и порскнула за угол, чуть ли не пригибаясь находу, как под обстрелом. Выскочила на асфальтированную дорожку между клумбами иринулась к калитке.

– Проходите. Только говорите тише, пожалуйста.Давайте вот здесь посидим, за сараем, хорошо?

Высоченный русоволосый парень и бровью своейкрутой не повел, словно так и было среди людей принято, чтоб гостя сразу тащилив самый укромный уголок, подальше от посторонних глаз. Послушно зашагал вследза Мариной Алексеевной. Она затылком чувствовала его пристальный взгляд,машинально поправила расползшийся узел волос, обернулась – и вдруг догадалась,кто это. Всплеснула руками, всматриваясь в неулыбчивое лицо, светлыеприщуренные глаза:

– Ой, здравствуйте… Вы Дима?