— Зачем он это сделал? — прошептала она.

— Сейчас разберемся.

Таганов выключил магнитофон и, с усмешкой покрутив передносом у Горянского кассетой, спрятал ее в нагрудный карман.

— Нет, но я-то какой молодец! — похвалился Пучков,прохаживаясь гоголем по комнате. — Это я нарисовал верныйморально-психологический портрет убийцы и спрогнозировал его сегодняшнеепокушение на Стаса. А нас с тобой, Саня, наш герой, наверное, поджег бы прямо вофисе. А то слишком много возни, если мочить всех по очереди.

Настя беззвучно открывала и закрывала рот, пытаясь что-тосказать, но так и не справилась с изумлением.

— У парня полетели тормоза, — пояснил Стас, обнявее за плечи. — Когда ты ему сегодня рассказала про мальчика-инвалида, онрешил: прежде чем расправляться с ребенком, надо угробить всех нас, потому чтов противном случае мы найдем еще какого-нибудь свидетеля. Милиция ведь его неразыскивала в связи с серией так называемых несчастных случаев. По-настоящемуего разыскивали только мы. Только мы представляли для него настоящую угрозу. Иеще Руслан Фадеев. Сначала-то он нацелился на одного Руслана, но, когда дело невыгорело, пошел, что называется, вразнос.

— Да уж, — пробормотал Пучков. — Столькобессмысленных убийств! Это надо совершенно чокнуться от страха.

— Захар, — пискнула Настя, обретая дарречи. — Ты — убийца?!

У привязанного Захара была такая серьезная физиономия,словно он пришел на защиту диссертации. Стас не выдержал и рассмеялся. Захардраматически вздохнул и покачал головой:

— Не слушай их, дорогая моя. Эти трое просто параноики,которые не смогли найти настоящего преступника и накинулись на меня.

— Но ты хотел убить Стаса!

— Ничего подобного, — живо возразил тот. — Япросто хотел связать его, вот как меня сейчас связали, и поговорить. Я все этосделал из-за тебя, Настенька! Я ревновал.

Хотел заставить его отказаться от тебя! Но я бы не сделалничего такого.

— Да что ты говоришь! — поцокал языкомСтас. — Святая невинность! Ты меня ни с кем не перепутал? Попугать тыхотел Пашу Локтева. Но потом что-то на тебя нашло, затмение какое-то, да,Захар? И ты, вместо беседы по душам устроил маленькое аккуратное убийство.Самое первое и потому самое трудное. Ты думал, что сможешь потом все забыть, ноничего не получилось. Это первое убийство довернуло твои мозги и изменило тебянавсегда. Ты сделался социально опасным типом, что и доказал не так давно вполной мере.

Захар смотрел на Стаса, как смотрит хороший учитель натупого ученика, — с жалостью во взоре.

— Настенька, ты ему веришь? — спросил он.

— Да, — жестко ответила та. — Ему я верю. Атебе нет.

— Сучка ты, — внезапно произнес Захар без всякоговыражения. — Жаль, что мне не удалось тогда тебя прикончить.

Настя вздрогнула, но продолжала молча глядеть на Захара.Таганов с Пучковым замерли, словно зрители в цирке, заслышавшие барабаннуюдробь. Стас демонстрировал кривую ухмылку.

— И Локтева вашего драгоценного я не убивал, —сообщил Горянский как бы между прочим. — С помощью Чекмарева я засунул егов машину, хотел дождаться, когда он очухается, и напугать. Чтобы отстал оттебя, Настенька.

Я ведь любил тебя, да-да. И все это делал из-за тебя. Локтевже был наркоман! Если бы я открыл тебе на него глаза, ты бы мне не поверила.Подумала бы, что это я так некрасиво ревную. — Он обернулся к Пучкову сТагановым и пояснил:

— У Локтева была ангельская внешность, никто не смог быдогадаться, насколько он порочен. Он мастерски дурил головы своим родным и дажеблизким друзьям.

— Так где же Локтев? — спросил Стас.

— Я похоронил его в лесу, — просто сказалЗахар. — Он умер в моей машине, и я чувствовал себя так, словно убил егосвоими руками. Представляете, какая глупость? Но у меня не было другого выхода!Если бы я заявил о мальчишке, который умер в моей машине от передозировкинаркотиков, хорош бы я был, не так ли? Кроме того, у меня имелись мотивы дляубийства. Я любил Настеньку, а этот тип собирался на ней жениться.

— Но я бы не вышла за него!

— Кто знает? Я был тогда твердо намерен сохранить свойбрак, а тебе, возможно, хотелось замуж. Всем молодым девушкам хочется замуж.

— — Почему же ты не хотел разводиться? — спросилСтас, привлекая Настю к себе.

— Ну… Моя жена… Мне было жаль ее. Понимаете? Она такаябеззащитная. Я чувствовал за нее ответственность, как за ребенка. Это труднообъяснить…

— Это легко объяснить, — возразил Пучков. —Деньги на открытие фирмы «Экодизайн» дала его жена. Милочка Горянская. Фирмаофициально принадлежит ей.

— Ах, вот оно что! — воскликнула Настя. — Ая-то голову ломала…

— Самсонова ты тоже убил только для того, чтобы он неувел у тебя любимую женщину?

— Это был порыв, — поспешно проговорилЗахар. — Порыв в чистом виде. Самсонов в тот день задержался на работе. Мыс ним выпили. По-дружески.

У Насти так сильно застучали зубы, что все услышали.

Она и так держалась молодцом — не ахала, не валилась вобморок, не рыдала истерично. Захар тем временем разговорился, и стало ясно,что поток его красноречия уже не остановить, — он расскажет все, чтосделал, и обязательно будет мотивировать каждое преступление.

— Я провожал Самсонова до дома. Пьяный, он выбалтывалвсе, что было у него на душе. Он выбалтывал, а я впитывал. По дороге егосовершенно развезло. Пришлось подниматься с ним наверх. И в подъезде Самсоновпродолжал разглагольствовать о своих планах относительно тебя, Настенька. Незнаю, зачем я зашел с ним в квартиру?

Наверное, это судьба. Он достал сигарету и ринулся набалкон. Вероятно, он курил только на балконе и даже пьяный об этом помнил.

Он не успел ее даже зажечь, эту свою последнюю сигарету.Свесился через перила, приклеив ее к губе, а сам все рассуждал о жизни, обраке, о необыкновенных отношениях… Я слушал и злился. Ведь Настенька быламоей, а этот тип говорил так, словно он один имеет на нее право!

Тут меня будто что-то под руку толкнуло. Я быстронаклонился, схватил его за ноги и перекинул через перила. Он даже не закричал.Уж не знаю, почему.

— Видите, — сказал Пучков Стасу и Таганову. —На нашем герое тогда не было ни бороды, ни очков. Поэтому он так испугалсянашего воображаемого мальчика.

— Хотите сказать, мальчика не было? — удивилсяЗахар. — Надо же, а я поверил… Купили, купили. — Он погрозил троицепальцем. Он вообще вел себя так, будто речь шла не о преступлениях, а орождественском розыгрыше. — Но это ведь уже не имеет значения, так? —Захар ухмыльнулся. — Так вот, представляете: Самсонов летит вниз, яотступаю в комнату. Оборачиваюсь… И вижу… — Он сделал драматическуюпаузу. — Вижу Свету Прохорову, завернутую в простыню. Она стоит в дверяхкомнаты и глядит на меня во все глаза.