– Короче, он ищет на тебя компромат, Барт, чтобы хорошенькоотыметь тебя в задницу. Не удивлюсь, если он предъявит тебе уголовноеобвинение.

– Он не сумеет. Это все дела семейные. А семья ужераспалась.

– Она распалась давным-давно, – спокойно произнес Том. – Ещекогда умер Рэй Таркингтон. Я не знаю никого, кроме Орднера, который бы имел натебя зуб. Эти ребята с сорокового этажа… Для них мы только доллары и центы. Онине знают ничего о прачечной и не желают знать.

Он не знал, что сказать в ответ.

– Ну вот… – Том вздохнул. – Просто я подумал, что надо тебепозвонить, рассказать. Что еще? Думаю, о брате Джонни Уокера ты уже слышал.

– Об Арни? Нет, я ничего не слышал. А что с ним такоеслучилось?

– Покончил жизнь самоубийством.

– Что?

На другом конце линии раздался такой звук, словно Томвсасывал слюну через верхнюю вставную челюсть. – Надел шланг на выхлопную трубусвоей машины, всунул его в заднее окно и закрылся там. Его нашел мальчик,который разносит газеты.

– Господи помилуй, – прошептал он. Он подумал об АрниУокере, сидящем на стуле в комнате ожидания, и содрогнулся, словно гусьпроковылял над местом его будущей могилы [11]. – Это просто ужасно.

– Дааа… – На другом конце линии снова раздался этот сосущийзвук. – Ну ладно, Барт. Надеюсь, завтра мы с тобой еще увидимся.

– Да-да, спасибо, что позвонил.

– Да ладно, чего уж там. Ну, счастливо. Он медленно положилтрубку, все еще думая об Арни Уокере и вспоминая тот странный, скулящий звук,который вырвался у него из горла, когда священник торопливо прошел по коридоруи скрылся за углом.

Господи, у него же с собой была дарохранительница! Ты видел?

– Да, ну и история, – сказал он, обращаясь к пустой комнате.Трупики слов, сорвавшиеся с его губ, упали на пол и остались лежать там, а онотправился на кухню, чтобы приготовить себе выпить.

Самоубийство.

У слова этого было свистящее, приглушенное звучание. Похожийзвук издает змея, скользящая в небольшой расщелине в скале. Это слововыскользнуло у него в просвет между небом и языком, словно приговоренный ксмерти, сумевший бежать накануне казни.

Самоубийство.

Он взял бутылку «Южного Утешения» и принялся заприготовление своего любимого напитка. Руки его дрожали, и горлышко бутылки тои дело позвякивало о край стакана. Объясни мне, Фредди, зачем он это сделал?Подумаешь, они ведь были всего лишь парой старых пердунов, живших в однойкомнате! Господи Иисусе Христе, как вообще хоть кто-нибудь может решиться натакой безумный поступок? Почему? Зачем?

Впрочем, ему показалось, что он знает ответы на эти вопросы.

Он был у прачечной в восемь часов утра. Работы началисьтолько в девять, но уже к восьми собралась небольшая толпа народа. Они стоялина морозе, засунув руки в карманы, и облачка пара вырывались у них изо рта,словно воздушные шары для реплик у персонажей комикса. Здесь были Том Гренджер,Рон Стоун, Этель Даймент – девчонка, которая гладила рубашки и имелаобыкновение принять на грудь во время ленча, после чего множество безвинныхворотничков погибало под ее руками, Грейси Флойд и ее двоюродная сестра Морин –обе они работали на утюжном прессе, и еще десять-пятнадцать человек.

Управление дорожных работ выставило вокруг желтыезаграждения с красными фонарями и таблички, на которых черным по оранжевомубыло написано:

ОБЪЕЗД

Движение теперь шло вокруг квартала. Тротуар перед прачечнойтакже был закрыт для прохода.

Том Гренджер помахал ему издали, но не подошелпоздороваться. Остальные лишь бросили на него любопытные взгляды, а потомотвернулись.

Сон параноика, Фредди. Кто первый подойдет ко мне и крикнетмне в лицо:

Я обвиняю?

Фред в разговоры вступать не желал.

Без четверти девять подъехала новенькая «Тойота Королла»модели семьдесят четвертого года, и из нее вышел Винни Мэйсон, великолепносмотрящийся в своем новом пальто из верблюжьей шерсти и кожаных перчатках.Впрочем, в движениях его сквозила некоторая неловкость. Винни бросил на негокислый взгляд – если бы взгляд обладал способностью жалить, он был бы уже мертв– и направился туда, где Рон Стоун стоял в компании Дэйва и Поллака.

Без десяти девять к прачечной подъехал огромный кран. Сострелы его свисало ядро, похожее на сосок негритянской богини. Кран двигалсяочень медленно на своих десяти колесах высотой с человеческий рост, инепрерывный грохот его выхлопа долбил по серебристому холодку утра, словномолоток ремесленника, изготовляющего скульптуру, значение которой пока не ясно.

Человек в желтой каске направил кран на тротуар. Громаднаямахина медленно выползла на автостоянку. Ему было видно, как высоко в кабиневодитель переключает передачи и давит на педаль ногой в квадратном сапоге. Изтрубы над кабиной вырывался коричневый дым.

Странное, призрачное чувство то и дело охватывало его с техпор, как он запарковал микроавтобус в трех кварталах отсюда и пришел пешком кпрачечной. Все это что-то ему напоминало, но он никак не мог понять, что.Теперь, наблюдая за тем, как кран остановился у длинного кирпичного зданияпрачечной, чуть левее того, что в прошлом было воротами для грузовиков сгрязным бельем, он, наконец, понял природу своих ощущений. Все это было похожена последнюю главу у Эллери Куин, когда все персонажи наконец-то собрались водном месте, и можно начать объяснение механики преступления и разоблачитьвиновного. Пройдет еще немного времени, и кто-нибудь – скорее всего это будетСтив Орднер – шагнет из толпы, устремит на него указующий перст и закричит:

Вот он, преступник! Это он, Бартон Доуз! Это он убил «БлуРиббон»!

И тогда он выхватит пистолет, чтобы заставить своегообвинителя замолчать, но полицейские опередят его, и он упадет, изрешеченный ихпулями.

Фантазии эти привели его в тревожное состояние духа. Онпосмотрел на улицу, чтобы вернуться к реальности, и с чувством, котороевозникает в опускающемся вниз скоростном лифте, увидел бутылочно-зеленую«Дельту-88» Стивена Орднера, остановившуюся прямо у желтых заградительныхбарьеров. Из двойной выхлопной трубы вырывался синий дымок.

Стив Орднер спокойно и изучающе смотрел на него сквозьполяризованное стекло.

В этот момент ядро с визжащим скрежетом описало в воздухедугу, и толпа затаила дыхание, наблюдая за тем, как оно ударило кирпичную стенуи пробило ее насквозь с глухим звуком, похожим на пушечный выстрел.