Горецкий чертыхнулся про себя и сухо произнес:

– Что касается списка агентуры – мы продолжаем поиски.

Мистер Солсбери согласно прикрыл глаза, потом отхлебнул чаю.

– К сожалению, моя миссия скоро закончится, я долженбуду вернуться в Лондон. Сэр Уинстон ждет моего доклада.

– Как я понимаю, твердая позиция Первого лордаадмиралтейства не находит сейчас понимания в вашем правительстве? –Аркадий Петрович, в свою очередь, отхлебнул чаю и приготовился к неспешнойбеседе.

– К сожалению, Ллойд Джордж находится в зависимости отпрофсоюзных лидеров. Мы выводим свои войска из Закавказья. Счастье еще, чтоубедительное выступление закавказских делегатов на Парижской мирной конференциизаставило премьер-министра сохранить контингент в Батумской области. Нашисолдаты придадут некоторую уверенность либеральному правительству Грузии.

– Я думаю, батумская нефть также была достаточноубедительным аргументом, – вставил Горецкий.

Он откусил кусочек крекера, намазанного мармеладом изжестяной банки, и поморщился украдкой. Мармелад отдавал горечью апельсиновойкорки.

– Конечно, это так, – продолжал Солсбери. –Немаловажную роль сыграли ваши последние успехи на фронте…

Горецкий помрачнел и заговорил:

– Наши армии[14] продвигаются вперед,но, боюсь, это продлится недолго. Тылы наши плохо организованы и заворовались,снабжение войск поставлено из рук вон плохо, а красные проводят мобилизацию замобилизацией, собирают против нас колоссальные силы. Конечно у них большойнедостаток опытных военных кадров, но огромный численный перевес, большоепреимущество в артиллерии. Сейчас, когда Колчак отброшен, Южный фронт стал дляТроцкого и Ленина направлением главного удара.

– Я говорил вам, что генерал Деникин не справится состоящей перед ним огромной задачей. Если бы на его месте был Лукомский…

– Александр Сергеевич не пойдет на это, – твердопроизнес Горецкий, – да кроме этого, его кандидатуру не поддержат высшиеофицерские круги. Насколько мне удалось прощупать настроения генералов, онискорее согласились бы с кандидатурой барона Врангеля.

Жуя невкусный крекер, он вспомнил пироги Марфы Ипатьевны, атакже варенье – абрикосовое, кизиловое, алычовое – и посмотрел на англичанина сплохо скрытым чувством превосходства.

Солсбери поднял на своего собеседника внимательный взгляд:

– Может быть, это действительно интересный вариант.Петр Николаевич Врангель – сильный, решительный человек, прекрасный организатор.Либералом его не назовешь. Но вместе с тем он готов в случае политическойнеобходимости пойти на серьезные реформы. В войсках у него огромный авторитет…

– Я смотрю, вы прекрасно осведомлены обо всех нашихделах, – констатировал Горецкий.

– Ноблес оближ, – ответил Солсбери и тут жеповторил по-русски: – Положение обязывает. Что ж, немедленно по прибытии вЛондон я передам Первому лорду адмиралтейства то, что вы мне сообщили.

Борис прошел по ухоженной подъездной аллее, обрамленнойкипарисами, и вышел к белому дому в мавританском стиле. Дом был невелик,причудливой архитектуры. После бесчисленных разграбленных имений России иУкраины этот прекрасно сохранившийся богатый и ухоженный дом и парк казалисьБорису удивительными, словно он попал в дореволюционное, а то и в довоенноевремя.

Дальше чудеса продолжались. Когда Борис ударил в дверьпрекрасно начищенным медным дверным молотком, перед ним возник на пороге самыйнастоящий дворецкий в сильно потертой, но все же ливрее. Борис почувствовалсебя даже не в довоенной эпохе, а чуть ли не в XVIII веке.

– К госпоже княгине, – сказал он дворецкому,невольно стушевавшись перед его потертым великолепием.

Дворецкий, не шелохнувшись, внимательно осмотрел Бориса сног до головы и чуть неприязненно спросил:

– Как доложить?

– Ордынцев Борис Андреевич, из Петербурга.

– Извольте подождать. – И дверь захлопнулась передносом.

Ждать пришлось достаточно долго, Борис уже подумал, что онем забыли. Наконец дверь снова отворилась, тот же дворецкий взглянул на Борисаеще более высокомерно и вымолвил:

– Пожалуйте! – таким тоном, что всем становилосьясно: его бы, дворецкого, воля, он бы такого ничтожного посетителя и на порогне пустил.

Княгиня ожидала посетителя в небольшой, полутемной из-заопущенных штор комнате, сплошь заставленной фарфоровыми безделушками и пыльнымирамочками с фотографиями. Сама хозяйка царственно восседала в высоком креслеXVIII века и казалась едва ли не его ровесницей. Она была толста, величественнаи надменна.

Взглянув на вошедшего гостя через лорнет, как на редкостноенасекомое, она пробасила голосом, мощным, как пароходная труба:

– Ордынцев… Это из каких же Ордынцевых?

– Андрея Никитича Ордынцева сын, –отрекомендовался Борис, с трудом сдержав невольное побуждение щелкнутькаблуками.

– Андрея Никитича? – переспросила старуха,пожевала губами и протрубила: – Не помню.

Еще немного подумав, она снова заговорила, с силойвпечатывая слова:

– Нет, не помню. Но коли уж приехали к старухе, топогостите денек-другой… Все-таки Петербург вспомню за разговором-то… Какиебывали балы, приемы! Да, впрочем, что я говорю – вы еще слишком молоды, тех,настоящих, балов не помните, это ведь еще при государе Александре Николаевиче…

Старуха ушла в свои воспоминания, посчитав Бориса за своего.Как видно, ее не очень беспокоило, было ли у них родство или молодой человекпридумал его (как и было на самом деле). В смутное время не нужно было никакихособенных рекомендаций, а Борис на всякий случай решил сказать, что письмо,которым его снабдили родственники, пришлось уничтожить по дороге, чтобы непопалось на глаза красным. Старуха приняла его, и это было хорошо. Но в данныймомент она совершенно забыла гостя, возможно, просто задремала. Борис, чтобынапомнить о своем существовании, слегка откашлялся.

– Да-да, – невпопад пробасила княгиня, – этовы верно заметили, хорошую прислугу сейчас нипочем не найдешь… Так что бишь выхотели?

– Хотел спросить вас, – начал Борисиздалека, – возможно, кто-нибудь говорил вам… может быть, хоть какой-тослед… Видите ли, я разыскиваю сестру свою, Варю. Дошли до меня слухи, чтовидели ее в Крыму, а вы здесь, должно быть, всех знаете…

Княгиня снова задумалась, и Борис уверился было, что онаточно спит, как вдруг совершенно бодрым голосом старуха ответила:

– Ордынцева Варвара Андреевна? Не слышала, ни от когоне слышала…