Вынул оружие из вялых пальцев магистра, прицелился Шурику вголову.

– Не гляди, если такой нежный.

Надо было воспрепятствовать убийству, но Фандорина охватиластранная апатия, сил хватило только на то, чтобы отвернуться.

Еще одна чмокающая очередь, и аканье прекратилось.

Соловьев обхватил Николаса за плечи и быстро повел к«ягуару».

– Всё, земеля, всё. Ходу.

Наскоро обтер «беретту» платком, вытащил из рукоятки не доконца отстрелянный магазин, пустой пистолет кинул на асфальт. Пояснил:

– А то пацанята местные подберут, еще дел наделают. Обоймупосле выкину. Лезь в тачку, чудесный незнакомец. Ну, я с тобой и запопал.

* * *

На первом же светофоре Соловьев протянул руку:

– Начнем церемонию официального представления. ВладСоловьев.

Фандорин, запнувшись, назвался так:

– Нико… Николай Фандорин.

– Интересный ты человек, Коля. Просто лом у меня наинтересных людей, нет мне от них никакого житья. Ты не пузырься, претензия не ктебе, а к Господу Богу. Извини, конечно, за праздное любопытство, но кого мы стобой урыли? – Он искоса взглянул на мучнисто-белое лицо магистра истории. – Повиду и прикиду ты не из деловых. Выражаясь языком дворов и мусоров, чистыйботаник. Скажи мне, ботаник Коля, как ты до жизни такой дошел, что за тобойматерые волчары с девяносто третьими «береттами» гоняются?

Очень захотелось всё рассказать этому смелому, бесшабашномупарню, да и долг признательности вроде бы не позволял скрытничать. Но, с другойстороны, впутывать в свои невеселые дела постороннего было бы безответственно.Влад и без того уже изрядно запопал. Страшный Шурик мертв, но Алтын говорила,что у него должен быть хозяин…

Соловьев выждал с полминуты, пожал плечами:

– Не хочешь – не говори. Имеешь право. Ты мне, Коля, жизньспас. Если б ты не грохнул этого кошмарика, он бы мне точно кирдык сделал.

– Понимаете… – волнуясь, начал Фандорин.

– Понимаешь, Влад, я не уверен, что имею права втягиватьтебя в эту историю… Она такая мутная, запутанная. Я бы даже сказал,таинственная. И очень опасная.

– Опасная – хрен бы с ним, не привыкать, а вот чужих тайн нелюблю, поморщился Влад.

– Свои девать некуда. Ты скажи, тебе зачем в Шереметьевонадо? Хочешь дернуть из ЭрЭф в солнечную Анталию или гостеприимную Чехию? Усталот своих корешей, хочешь от них отдохнуть? Понимаю тебя, Коля – особенно есливсе они вроде этого сеньора. Может, есть проблемы? Я помогу. Как теперьговорят, долг платежом зелен. Он коротко хохотнул и перешел на серьезный тон. –Ксива, виза проблем нет. За сутки сделаю. Учесывай хоть в Новую Зеландию.

– Спасибо, не нужно. Документы у меня есть. Николас достализ кармана свой паспорт, показал.

Влад открыл красно-золотую книжечку, заглянул в нее,присвистнул.

– Так ты в натуре бритиш. Ну, дела. Всё равно, Коля, сШереметьевым лучше обождать. Ты уверен, что никто не видел, как мы с тобойсовершали противоправное действие? Какой-нибудь дядя из гаража в щелкулюбопытствовал, бабуля бутылочки собирала, алкаш в кустиках писал? Больно утебя фигура приметная с твоим баскетбольным ростом. Наша ментура, конечно, неСкотленд-Ярд, но если поступит ориентировка на дядю Степу иностранного вида, сзелеными полосами на щеках и дебильным выражением на мордалитете, тебя в двасчета сцапают. Посиди тихо денек-другой, а я выясню, в розыске ты или нет. Еслитебе заховаться негде – проси политического убежища у Владика. Выручу. Давай,Коля, заказывай музыку Влад Соловьев исполнит. Для нашего друга из солнечногоАльбиона прозвучит патриотическая песня «Не нужен мне берег турецкий».

И правда запел – красивым, звучным баритоном:

А я остаюся с тобою, родная моя сторона, не нужно мне солнцечужое, и Англия мне не нужна!

Фандорин молчал, растроганный и впечатленный. Ход его мыслейбыл примерно таков.

Все-таки в словах Достоевского о всемирной отзывчивостирусской души есть великая и неоспоримая правда. Взять хоть этого Владика –казалось бы, маргинальный тип, по западным меркам просто разбойник, а сколькоотзывчивости и душевной широты в этом новорусском флибустьере! Как тут невспомнить взаимоотношения Петруши Гринева с кровавым и великолепным Пугачевым.Тот тоже за заячий тулупчик отблагодарил без меры и счета, безудержный в добретак же, как в зле. Вот каких типажей рождает русская земля! Тут и красота, имощь, и бесшабашность, и душевное благородство – при абсолютном пренебрежении кзакону и нормам общественной морали. Ведь только что всадил человеку в головутри пули, а ни малейших признаков рефлексии – сидит, поет.

– Ну чего, надумал? – весело спросил новоявленный Пугачев,обгоняя справа милицейскую машину. Фандорин посмотрел назад, уверенный, чтоблюстители порядка немедленно остановят нарушителя. Но водитель в фуражкевзглянул на номера «ягуара» и лишь покачал головой.

– Мы с тобой, Влад, человека убили, – тихо сказал Николас. –И ни о чем другом я сейчас думать не могу.

Лицо викинга-флибустьера посуровело, глаза чуть прищурились,словно от встречного ветра.

– Это у тебя, Коля, от нежного английского воспитания. Ты,наверно, в детстве короткие штанишки носил, и в школе у вас дрались только допервой крови.

– А у вас разве нет? – удивился магистр.

– Я, Коля, вырос в Черногорске. У нас начиная с младшейгруппы детсада молотились до полной отключки. Слыхал про город Черногорск?

– Нет.