— Нет, — отвечаю я, — он никогда больше не будет бить твоюмаму. А где мама?

— Она в соседнем номере, — говорит девочка, — пришликакие-то чужие дяди и сказали, что нужно пройти в соседний номер.

— Давно это было? — спрашиваю я непослушными губами.

— Нет, совсем недавно.

— Вот что, Сашенька, — тихо говорю, подводя ее к окну, — тысейчас спустись вниз, пойди вон в тот парк. Сиди там на скамейке. И никого небойся. Только не разрешай себя увести. Видишь, там стоит дядя полицейский. Еслитебя кто-нибудь захочет увести, ты сразу беги к нему и кричи. Кричи изо всехсил. Ты меня поняла?

Она смотрит на меня. Кажется, она понимает даже слишкоммного.

— А как ты?

— А я потом приду с мамой, — обещаю девочке. Все-таки неумею врать детям.

— Нет. Давай пойдем вместе, — упрямо говорит ребенок.

— Сашенька, — умоляю ее, — сейчас не время капризничать. Идивниз, в парк. Я тебя очень прошу. Иначе я не смогу помочь твоей маме.

— Ты хочешь ее спасти?

Я действительно кретин. Ребенок все понимал лучше меня.

— Постараюсь, — обещаю.

— А тот дядя? — кивает она на ванную комнату. — Он оттуда невыйдет?

— Нет.

— Ты его убил? — Она понимает даже такие вещи. Господи, детизнают обо всем на свете. Эти проклятые телевизоры.

— Конечно, нет. Он там купается, — говорю я не оченьубедительно, — и просил нас не мешать ему. Иди в парк, Саша. У нас маловремени.

Я беру ее за руку, осторожно открываю дверь номера и почтисилой подвожу к лестнице.

— Бегом, — прошу я ее, — мы сейчас придем.

— Ты не обманешь? — недоверчиво спрашивает девочка.

— Нет. Когда я тебя обманывал? Ну, беги.

Она спускается по лестнице. Теперь у меня есть время. Одинпротив оставшихся троих вооруженных людей. Шансов очень мало. Но попытатьсянужно. Я направляюсь к соседнему номеру. И почти сразу слышу за дверью громкийголос. Незнакомый мне голос очень уверенного в себе человека, говорящегопо-русски с сильным акцентом.

— Мы зачем тебя послали? — громко спрашивает он. — Чтобы тыза ним следила. А ты вместо этого решила, что можно с ним жить, можно своюсучку сюда привезти. Кто тебе позволил дочку привозить?

— Он позволил, — слышу я тихий голос Нади.

— А кто он такой? Инвалид безрукий, — злится ее собеседник,— нашла у кого разрешение спрашивать. Погулять решила? Думала, мы тебя ненайдем? Так не бывает. Тебе важное дело доверили, а ты устроила пикник наприроде. Где находятся Касимов и его баба?

— Я не знаю. Он мне ничего не говорил.

— Вы с ним все время ездили на машине. Куда ездили, тоже незнаешь?

— Просто по городу и к морю. Ребенка катали. Мы ни с кем невстречались и никого не видели, — отвечает Надя.

— «Ребенка катали», — передразнивает ее этот тип, — я тебясейчас прокачу. Я тебя так прокачу, что ты маму родную забудешь! И девочку твоютоже прокачу. У нас как раз есть специалист по девочкам. Он так любит маленькихдевственниц.

Видимо, он показал на кого-то из своих людей. Послышалсякрик. Это Надежда бросилась на него.

— Нет! Нет! Не смейте! Не надо…

Я слышу, как он бьет ее по лицу и как она падает. И каклениво говорит другой человек:

— Ты, сука, свое место не забывай. Иначе сразу на тот светотправим. И тебя, и твою девчонку.

Этот голос я хорошо знаю. Это «владелец скотобойни». Тотсамый главный начальник, который может командовать и консулами, и посламисвоего государства. Интересно, какую должность в государстве занимает он сам?

Я не могу туда войти. Ну как войдешь, ведь сразу начнетсяперестрелка. Нет, смерти я не боюсь, мне страшно, что меня посадят, если яотсюда выйду живым, и Надежда с Сашей останутся совсем одни.

Я сжимаю пистолет и стою за дверью.

— Слушай, Надя, — говорит первый тип, который еедопрашивает, — ты нас лучше не доводи. Скажи честно, где Касимов. Мы серьезныелюди. Сама знаешь, что с тобой и девочкой будет. Зачем тебе выгораживать этугниду Касимова? Он-то тебе для чего?

— Я не знаю, — плачет Надя.

— Какой-нибудь дом вы проверяли? Или за кем-нибудь следили вгороде?

— Нет, — всхлипывает Надя, — только за одной парой. Но онине те, за кем мы сюда приехали.

— Откуда ты знаешь, за кем вы приехали? Как они выглядели?

— Я не знаю. Их двое. Они живут напротив кафе. Но это неКасимов, честное слово, не он. Я расспрашивала о них у бармена. Это простосемейная пара, которая решила здесь остаться. Женщина ждет ребенка, я даже нестала об этом говорить моему спутнику.

Эх, Надя, Надя. Как глупо все получилось.

— Она беременная?! — кричит главный заказчик. — Адрес, скажиадрес.

Надя уже понимает, что сделала ошибку, и молчит. Но тот типнастаивает.

— У тебя десять секунд, иначе я лично пристрелю твою дочь.Рахим, приведи ее девчонку.

Я жду, когда кто-нибудь выйдет. Тогда, может быть, у меняпоявится шанс. Но Надя мне его не дает.

— Это другие люди, — снова плачет она, — это совсем другиелюди. Они живут напротив кафе, как раз там, где магазин «Фиат».

— Мы сами все проверим, — говорит «главный мясник», и я слышу,как он поднимается со стула. Я едва успеваю спрятаться в соседнем номере, какмимо меня пробегают двое. Один из них тот самый главный заказчик.

— Это Селичкина, — говорит он, — она была в таком положении,когда убегала из Москвы шесть месяцев назад. Мы искали ее по всем родильнымдомам Швейцарии. Позвони ребятам и узнай, почему они так возятся с этиминвалидом. Пусть приезжают к кафе.

Вот оно что. Почему он ничего не говорил про беременностьСеличкиной? Я подхожу к окну. Саша сидит в парке и смотрит прямо перед собой.Со стороны отеля ее не должно быть видно. Если эти двое сейчас уедут, в номерес Надей останется только один человек. Тот самый Рахим, который ее допрашивал.Вот тогда уже у него не будет никаких шансов. У меня звонит сотовый телефон, тотсамый, который я взял у налетчиков в нашем бывшем доме. Но я не трогаю его. Нестоит их волновать раньше времени. Пусть думают, что мои убийцы несколькоувлеклись работой.

Выбежавшие из отеля подонки бегут к стоящим рядом машинам. Язамечаю, что мой главный заказчик садится в первый автомобиль. Они сразуотъезжают, и я снова подбираюсь к соседнему номеру. За дверью ничего не слышно.По моим расчетам, там должны остаться двое. Этот самый Рахим и Надя. Проходитминута, другая…