— Когда ты приедешь? — спрашивает она, словно догадываясь омоем состоянии.

— Завтра, — отвечаю категорическим тоном, еще не зная, чтослучится завтра.

Ночью плохо сплю, будто предчувствуя, что потом нескольконочей мне почти не придется спать. А рано утром еду к посольству. Паспортготов, вместе с ним консул протягивает мне запечатанный конверт, говорит, чтоэто присланные по факсу фотографии.

Кивнув консулу на прощание, я выхожу из посольства. И еду навокзал, чтобы взять билет в Лабуэр, успев по дороге забежать в магазин игрушеки купить новую «Барби» для Саши. На вокзале довольно многолюдно. Выбритые юнцы,размалеванные и наглые, что-то скандируют. Я так и не понимаю, о чем они орут:то ли о выигранном футбольном матче, то ли о начале забастовки, то ли нашелсяеще какой-нибудь повод для этих молодых идиотов, чтобы проявить себя в полноймере.

С трудом протиснувшись к поезду, сажусь в вагон, к счастью,полупустой. Едва я разместился в вагоне, как раздается телефонный звонок.По-моему, заказчик скоро будет находить меня и в туалете. Или это Надя?

Да, она.

— Я уже в поезде, — сообщаю радостно, — сейчас выезжаю.Через шесть часов буду в Лабуэре.

— Надеюсь, ты не сойдешь по дороге, — она смеется.

Я отключаюсь и решаю немного поспать, но тут снова звонок.Наверное, опять Надя. Нет, на этот раз — мой главный заказчик.

— У вас есть какие-нибудь новости?

— Пока нет. Я еще не выехал из Парижа, — отвечаю я как раз втот момент, когда трогается поезд.

— А фотографии Селичкиной?

— Я их получил. — Черт возьми, совсем забыл о них.

— Надеюсь, вы все-таки знаете, что делать.

На этот раз он отключается первым, а я отодвигаю коробку всторону и достаю конверт с фотографиями. Мне в самом деле интересно, какая изсебя эта Селичкина, если Касимов решил вызвать ее к себе в Европу. Вынимаюфотографии…

Вы, конечно, сразу догадываетесь. Так и есть, на них тасамая женщина, которая приехала в Лабуэр. Только здесь она худощавая,подтянутая, а в Лабуэре — с огромным животом. Я просто дурак. Ведь еефотография действительно была в личном деле Касимова. Правда, на ней она вбольших темных очках и в строгом брючном костюме. Узнать в ней женщину, которуюя видел в Лабуэре, было довольно сложно. Но я обязан был ее узнать.

Теперь фотографий несколько. Она сфотографирована вкупальном костюме и в разных платьях. Сомнений нет: Элина Селичкина и есть тасамая женщина, которая приехала в Лабуэр. Беременной. Шесть месяцев назадКасимов уже знал, что она беременна. Знал, что это будет его ребенок. И сделалвсе, чтобы вытащить мать своего ребенка из России. Она была не просто егодевушкой и его сотрудницей. Как же я об этом не догадался? Конечно, толстяк,который был вместе с Селичкиной, всего лишь прикрытие, ширма для того, чтобыона спокойно могла вынашивать своего ребенка. Его ребенка, черт возьми! Я искалсамца, а наткнулся на лежбище. Но теперь я знаю, что Касимов где-то рядом.Где-то очень близко. Я сложил фотографии и сунул конверт в карман. А рядом ссобой положил коробку с куклой «Барби» и мой сотовый телефон. Откуда я могзнать, что меня еще ожидает в этот день.

В Лабуэр я прибываю в седьмом часу вечера. Покупаю сигаретына маленьком, уже таком знакомом вокзале, две банки своего любимого пива и едук себе «домой». Такси подкатывает к дому. Расплатившись, я выхожу, ожидаяуслышать с балкона веселые голоса Нади и Саши. Но на балконе никого нет. Меняудивляет это обстоятельство. Открываю дверь, вхожу в дом. И сразу чувствуюнезнакомый запах. Запах мужского пота. Я ведь говорил, хороший киллер — чтособака. Так и есть, в гостиной сидит какой-то типчик с прилизанными, словнонапомаженными, волосами. И нагло так улыбается.

— Добрый вечер, — говорит этот типчик, — решил вот заглянутьк вам в гости.

В такие минуты нельзя действовать неосмотрительно. Я ставлюпивные банки на столик. Сажусь напротив него в кресло.

— Что случилось?

— Ничего, — улыбается он, — все в порядке. Просто мыприлетели сюда на самолете немного раньше, чем ты. Решили тебя опередить. Изаодно поблагодарить за Селичкину. Это ведь ты ее нашел. Так верно вывел нас нанее.

Интересно, есть у него оружие или нет? Наверняка есть.

— А где моя переводчица? — спрашиваю равнодушным тоном.

— А зачем она тебе? — нагло улыбается типчик. — Все впорядке. Мы ее уже домой отослали, в Москву. Вместе с девочкой. Нам она большене нужна.

— Понятно. А как про меня узнали? Про мой город?

— Это наш фирменный секрет, — улыбается типчик, — мы ведьтебя про твои секреты не спрашиваем.

Я вдруг чувствую затылком: еще секунда — и меня ударят.Прямо-таки ощущаю надвигающийся удар. Может, после того как я стал инвалидом, уменя обострились все чувства. Я беру банку пива и с силой бросаю ее назад, асам прыгаю на типчика, сидящего передо мной. Сзади слышится чей-то стон и тихийвыстрел, явно через глушитель. Но я не чувствую боли.

Типчика я в падении достаю. Пролетев над столиком, выставивсвою левую руку, попадаю ему по скуле. А стоявший за моей спиной здоровякприходит в себя: хотя еще и моргает правым глазом, но уже целится в меня изпистолета с глушителем. Видимо, я попал ему банкой в лицо.

У меня хоть и одна рука, но силы еще есть. Да и злости вомне слишком много. И потом, я должен узнать, куда они дели Надю и Сашу. Поэтомуза секунду до того, как этот детина стреляет в меня, я поднимаю над собой телотипчика. И сразу две пули входят в его печень. И он перестает дергаться.

Бросив тело на его убийцу, я успеваю упасть и перекатиться.Еще два выстрела, но я уже в коридоре. Теперь перевести дыхание. У негоположение хуже моего. Я здесь все знаю, а он — нет. И самое главное, он уже внекотором мандраже. Ну, в некотором замешательстве, так будет точнее.

В коридоре не за что ухватиться. Здесь у меня довольнослабая позиция. Я отступаю дальше, к двери. Там у шкафа есть зонтик.Элегантный, большой, с ручкой. Как раз то, что мне нужно. Я успеваю его схватитьи вернуться на место, когда из гостиной осторожно выходит здоровяк. Координацияу него, конечно, не та. Я ведь киллер, а он типичный убийца. Толстое,неустоявшееся дерьмо. К тому же с непропорционально длинным оружием. На дулонавинчен глушитель, который делает пистолет уязвимым. В таких случаях нужнотолько стрелять. Охотиться с надетым глушителем, по-моему, просто идиотизм.

Я резким движением руки с зажатым в ней зонтиком выбиваюпистолет. Думаете, он не успел выстрелить? Успел. Только пуля прошла над моейлевой кистью, даже не задев и без того неживую руку. Зато пистолет уже на полу,а зонтик у меня в руке. Ох как я им здорово воспользовался! Я избил его дополусмерти, словно вымещая на нем все свое бешенство. Потом поднял пистолет,открыл ему рот и четко на ухо произнес: