— И? — напряглась Минди.

— Когда Джесс заговорил о цензуре статьи, казалось, он растравляет тебе рану.

— Какой ты проницательный, Кларенс. А я-то считала, что все мужчины — бесчувственные чурбаны.

Кларенс рассмеялся.

— Может и чурбаны, но не всегда бесчувственные.

— Так что же тебе нужно? Не хочешь же ты побыть психотерапевтом?

— Если я пообещаю никому ничего не говорить, расскажешь мне подробности той статьи, что была изменена?

Она была удивлена, что он свел все воедино.

— Ты нравишься мне, Кларенс, только не говори никому, мне надо блюсти свою репутацию. Но ты вспыльчив, как молния. Боюсь, что ты используешь в комитете или в газете все, что я тебе расскажу.

— Даже если я пообещаю не делать этого?

— Честь репортера — да есть ли она? — рассмеялась саркастически Минди. — Ну что ж, поскольку ты единственный спросил об этом, расскажу, вопреки здравому смыслу.

— Что ж.. .спасибо.

— В Портленде жила девушка, афроамериканка, Лиза Флетчер. Поехала в Джеферсон, закончила весной четвертый курс. Потом стала учиться в университете Портленда. Хорошая девушка, прекрасная семья. Ее избрали в число Будущих Черных Лидеров Америке — целое дело.

— Да, я помню. Она умерла, верно? Что-то с сердцем, так?

— Так. Или почти так. У нее был порок сердца. Но сердце у нее остановилось из-за передозировки наркотика. Крэк кокаин.

— Серьезно? Никогда об этом не слышал.

— Никто не слышал. Доктор назначил аутопсию, но результаты ему так и не показали. Никто ничего не знал, статью заморозили на две недели. Я провела исследование, просто что-

* 142

бы подтвердить смерть, ничего другого. Но потом в кабинете следователя узнала о кокаине. Написала статью, отдала Сесилу, а потом Джесс поговорил с нами обоими, чтобы мы придерживались только основной версии — смерть вследствие порока сердца. Он всё повторял: «Ведь так и есть». Это правда, но не вся. И конечно, как ты понял сегодня, за всем стоял Райлон, выкручивая Джессу руки.

Кларенс удивленно покачал головой.

— Чем это мотивировал Райлон?

— По словам Джесса, зачем травмировать семью, давать пищу расистским стереотипам? Девушка из лучших, выдающаяся студентка, надежда черной Америки связана с употреблением наркотиков. Газета призвана защитить ее имидж.

— А что нужно было Райлону в этой истории?

Ее передернуло.

— Вот это-то меня и мучает больше всего. Если мы заботимся об имидже меньшинств, это одно дело. Но, сказать по правде, иногда мы представляем то или иное меньшинство в невыгодном свете, да и белых порой представляем в неприглядном виде — мужчин, женщин, да всех. Почему же в этом случае нужен особый подход? В таких случаях задумываешься — нет ли тут еще чего-то?

— Если можно приукрасить одну историю под благовидным предлогом, — сказал Кларенс, — то, что удержит от того, чтобы использовать благовидный предлог, именно как предлог, при совсем другой причине?

— Вот именно, Кларенс. Мы с тобой в этот раз на одной волне.

— Так однажды уже было, Минди, — он положил руку ей на плечо, — спасибо, что рассказала. Я тебя не выдам.

— Спасибо. Не надо было, наверное, рассказывать, но мне лучше, что я поговорила с тобой об этом.

— С одной стороны, я чувствую такое утоление, такую полноту, — сказала Дэни, — это Радость с большой буквы. Всякая земная радость была лишь попыткой, импульсом, стремлением к этому месту. Но странно, я здесь ощущаю свои желания, устремления и жажду сильнее, чем когда бы то ни было. Как это может быть?

— Ты переживаешь то, для чего была сотворена, — сказал Торел, — жажда существует, потому что есть вода. Голод ощугца-

143

ется, потому что есть еда. Духовную жажду ощущаешь потому, что есть вода в Эль-Ионе, для Которого ты была сотворена. Эта жажда утоляется только Им, но возникает вновь, чтобы влечь тебя к Нему еще больше, чтобы ты пила из больших глубин.

— Так необычно, — сказала Дэни, — я думала, здесь не будет жажды.

— А откуда без жажды возьмутся радость и удовольствие? Без самого желания, откуда взяться утолению желания?

— Но... наверное, я думала, что на небесах нет нужд.

— Нет несправедливости, нет страданий, это так. Но нет нужд? Творения Эль-Иона всегда будут ощущать жажду Его познания, поклонения Ему, служения Ему. Небесная радость — это не отсутствие нужд и желаний, это постоянное их исполнение.

— Да, я понимаю. Моя жажда и мои желания не мучают меня, а наполняют радостью и восторгом в предчувствии следующего утоления. Как жажда, которую утоляешь, а она возникает вновь, чтобы быть утоленной.

— Кто не жаждет, тот никогда не испытает утоления, — сказал Торел, — кто не голоден, не испытает насыщения. В этом красота небес и ужас ада. Потому что в аду потребность не исчезает, но и не утоляется. Желание не проходит, но единственного истинного объекта желания — самого Эль-Иона — там нет.

— Какое ужасное существование — без надежды. Желание и потребность без возможности удовлетворения — это как непрерывное горение, вечный огонь.

— А чего ты жаждешь сейчас, Дэни?

— Исполнения планов Эль-Иона на земле. Я восторгаюсь этим местом, но жду наступления Царства Плотника на земле. Это не значит, что я недовольна — как можно быть недовольным местом, превосходящим самые смелые мечты? Однако томлюсь, чтобы Бог исправил все неправильное, чтобы земля перестала быть тем, чем она есть, а стала тем, чем должна быть.

— Когда готовила для семьи праздничный обед, ты хотела, чтобы они томились в ожидании, и хотели этой еды?

— Да, — ответила Дэни.

— Так и Эль-Ион желает, чтобы его дети алкали