— Вызывай «салатницу», фараон чёртов, крапюль, московитмохнатый! — рявкнул Гравашоль, вот странно, выглядевший человеком,обретшим некое душевное спокойствие. — И развяжите меня, слышите?Гравашоль должен идти в тюрьму своими ногами!

Бестужев заставил себя улыбнуться широко, беззаботно, вполневесело.

— Боюсь, у нас другие планы, месье, — сказал он необещающим ничего хорошего тоном. — Тюрьма, будьте спокойны, от вас неубежит… Грешно не использовать такую возможность. Ну что вы уставились такнастороженно? Не беспокойтесь, хотя я и мохнатый московит, я не стану васпытать, как вы, вероятнее всего, ожидаете… Я просто-напросто сделаю вассмешным. Вы будете посмешищем для всей Франции, дорогой Луи. Даю вам словоофицера и дворянина… Спешить более некуда, времени у нас предостаточно, никудавы отсюда не денетесь… Сейчас мы доберёмся до телефона и вызовем сюдарепортёров самых популярных газет, причём попросим захватить с собойфотографические аппараты. Чёрт с ней, со славой, которая непременно ожидаеттех, кто изловил Гравашоля. В конце концов, меня интересует исключительноинженер и его аппарат, а не столь зыбкая материя, как быстро преходящая мирскаяслава… Глория мунди, знаете ли, сик транзит… Вы получили некоторое образование,месье, вам должны быть знакомы ходовые латинские изречения… Так вот, мы готовыпренебречь славой. Аппарат важнее. Поэтому, если мы не договоримся, репортёры ифотографы будут здесь уже через полчаса. Вас запечатлеют на снимках во всехракурсах, и уже из вечерних выпусков весь Париж — а там и вся Франция — узнают,как попался грозный Гравашоль. Полиция его только выследила, а основную работупроделали другие. Неуловимого, страшного, наводящего ужас на мирных обывателейглаваря анархистов некие проворные прохвосты связали, словно колбасу в лавкемясника, и бросили под стол, откуда его извлекли полицейские… Великолепноезавершение карьеры, Гравашоль! Я подробно опишу репортёрам, как вы скулили ихныкали, как униженно благодарили нас за спасение, потому что испугалисьперспективы оказаться забытым здесь надолго… Я даже опишу ваши намоченные отбезнадёжной тоски брюки… и для достоверности оболью их водой в соответствующихместах, на что потом обращу внимание репортёров…

Ксавье смотрел на него с уважением, да что там — не безвосхищения, а вот на лице Гравашоля отразился нешуточный страх, и Бестужевпонял, что угодил всё же в больное место, нашёл ахиллесову пяту. Мы во Франции,господа, где вышучивать в таких вот обстоятельствах умеют жестоко…

— Для нас всё пройдёт без каких бы то ни былопоследствий, — продолжал Бестужев злорадно. — Мы не били вас, пальцемне тронули, мы просто-напросто благородно спасли вас из незавиднейшей ситуации…

— Вы не посмеете! — прямо-таки взвыл Гравашоль.

— Интересно, почему это? — спросил так же злорадновключившийся в действие Ксавье. — С какой стати не посмеем? Нельзя жеупускать такую прекрасную возможность выставить вас на всеобщее посмешище,Гравашоль. Прежде вы были романтическим героем для экзальтированных дамочек и бунтарскинастроенных юнцов… а вот в виде жалкой жертвы злоумышленников, спутавших вас,словно пучок редиски на лотке зеленщика, в убогой роли обмочившегося от страхаи безнадёжности растяпы… Позвольте усомниться. Зная газетчиков, нетруднопредвидеть, что они ещё долго будут оттачивать на вас своё остроумие. В кабарео вас будут петь комические куплеты, газеты приклеят вам кличкуГравашоль-Колбаса, а то и похуже… Только представьте, как после этого фиасковас будет воспринимать публика в зале суда! Ваши пафосные позы и патетическиеречи вызовут лишь всеобщий хохот… Прокурор тоже не упустит случая показать себяв самом выгодном свете, блеснуть перед публикой остроумием… Ладно, у нас нетвремени. Предлагаю сделку. Если вы подробно расскажете о случившемся, мы сгосподином майором гарантируем честным словом, что обстоятельства вашего арестапублике будут предъявлены совершенно другие, крайне для вас лестные и выгодные.Мы подробно расскажем, каких трудов стоило вас захватить. Вы дрались, как лев,мы подумали даже, что вам удастся бежать… В квартире случилась жаркая,ожесточённая схватка… Вы геройствовали по высшему разряду… Мы даже перевернёммебель и постреляем в комнате из пистолетов, чтобы показать репортёрам следыпуль, последствия яростной борьбы. Репутацию вы сохраните, и никто никогданичего не узнает… Думайте, Гравашоль! Я считаю до десяти. Раз, два, три…

— Чёрт с вами! — вскрикнул Гравашоль.

— Это следует расценивать как согласие? —хладнокровно осведомился Ксавье.

— Ладно, ладно! Чтоб вас черти взяли…

— Ну вот и договорились, — усмехнулся Бестужев,всё это время сидевший на корточках. — Что произошло, Гравашоль?

Облизнув пересохшие губы, Гравашоль нехотя сказал, кривясь,морщась, отводя взгляд:

— Они нас перехитрили, мерзавцы. Точнее говоря, Тибооказался предателем, я с ним поквитаюсь, даже если на это уйдет вся жизнь…

— Кто такой Тибо? Ваш сообщник, это понятно, но… Он былздесь за хозяина?

— Ну да, — сказал Гравашоль зло. — Они егокупили… Подозреваю, ещё в Вене… Он всегда был жадной скотиной и луидоры любилбольше, чем идеи… Едва мы с Огюстом вошли, получили по башке и очнулись ужесвязанными…

— Вы их видели? Гравашоль! Либо полная откровенность,либо…

— Ну конечно, видел, — огрызнулсяГравашоль. — Четверо здоровенных обломов, несомненные американцы, хотяявно прожили немалое время в Париже и знают французский… Американцы, точно. Имипредводительствовала эта стервочка, которую я даже на блудень насаживать нестал бы, а попросту утопил в Сене, выбрав местечко погрязнее…

— Наша общая знакомая мисс Луиза?

— Она самая…

— Как тесен мир… — сказал Бестужев. — Ониунесли аппарат… А где был Штепанек?

— Где-где… Здесь. Он приехал с нами. Бог ты мой, какаяскотина! Жадная, корыстолюбивая скотина, ради денег готовая на всё…

В голове у Бестужева блеснуло ослепительное озарение —непонятные доселе факты наконец-то сложились в целое…

— Так вот оно что! — прямо-таки охнул он. —Похищение, конечно, имело место… но потом вы с ним договорились? Не так ли,Гравашоль? Вы нашли общий язык, верно? Именно что договорились. Потому-то всепоголовно отмечали, что Штепанек ничуть не похож на жалкого, угнетённогопленника, что он держался как свой… Он взял у вас бриллианты, верно? Бриллиантына сто тысяч франков золотом…

— Точно, — сказал Гравашоль угрюмо. — Сначалау меня, в общем, в мыслях не было… Я просто хотел прихватить в Вену не бумажки,а камушки — поначалу казалось, что его можно купить под видом благонадёжныхкоммерсантов, а потом уж объяснить истинное положение дел… Но его стало мотатьпо самым неожиданным местам, а там нагрянули конкуренты, возможности всё неподворачивалось… Мы его похитили, да. Но этот мерзавец чрезвычайно быстроосвоился и, едва речь зашла о бриллиантах, предложил свои правила игры. Он былкругом прав, скотина этакая: было бы крайне опасно принуждать его ксотрудничеству пытками и угрозами. Чересчур велики шансы, что в решающий моментон выкинул бы коленце… Я не считаю себя самым умным человеком на свете. Ипрекрасно понимал, что сам с аппаратом не справлюсь… а он, принуждаемый силой,мог бы дать неправильные объяснения… Точно, мы договорились. Можно сказать, мыего наняли, чтобы проделать определённую работу, как нанимают поденщика… —Гравашоль не без горечи рассмеялся, трескуче, невесело. — Выгоднаяработенка, а? За несколько дней безопасной работы с аппаратом получить камушкина сто кусил золотом… Я даже не мог его потом пристукнуть, не расплатившись: онмог бы принести немалую пользу и в дальнейшем со своим аппаратом, что прекраснопонимал, о чём мне и сказал с ухмылочкой… «Вы же не настолько глупы, месьеГравашоль, чтобы резать курицу, несущую золотые яйца?» — передразнил Гравашоль,зло гримасничая. — Короче, он был нанят.