— Ну да… Лежат в кладовке, в ящике с инструментами.

— Кладовка тоже заперта?

— Нет. Обычно ее не запирают… Она в коридоре, возлекухни.

Кладовка, ну конечно же! Кладовка, которую я уже окрестилаподсобкой. Предпоследний приют алкашей-экстремалов Доржо и Дугаржапа, братскаямогила простыней, химикатов и прочей хозяйственной мелочи.

Чиж, на пару с неугомонным увеличительным стеклом отобъектива, исследовали поверхность замка и дверной косяк.

— Никаких следов взлома. Дверь открывали ключом. Мыпопытались сжать кольцо, чтобы и самим убедиться в этом, но снова былиостановлены: густыми зарослями флоксов и пронзительным визгом Чижа.

— Я же сказал — ничего не топтать! Не вздумать прыгатьна клумбе!.. — Он плотно прикрыл злосчастную дверь — от греха подальше.

— Никто не позволит вам прыгать на клумбе. — Бас уБотболта был внушительный, ничего не скажешь.

— Вот именно! — Чиж даже обрадовался такойподдержке. — Не прыгать по клумбе и не приближаться!

— А почему это вы тут раскомандовались? — выразилазапоздалое удивление Tea. — Вы кто такой, чтобы всем заправлять?

— Тем более что здесь есть люди, имеющиенепосредственное отношение к правоохранительным органам! — Софья явнонамекала на себя. — И не один год в них работающие, заметьте! Тоже мне,Нат Пинкертон!..

— А вы не догадываетесь почему? — Интересно, когдаони успели так спеться, Дарья и Чиж: поют в унисон, ни единой фальшивой ноты!

— Почему же, деточка? — спросила Минна,по-прежнему терзая фикус.

— Потому что наш оператор был единственным, кто невыходил в оранжерею. Он снимал на камеру и все время находился в столовой. Онни разу ее не покинул, разве нет?

— А вы откуда знаете?! Вы так и шмыгали туда-сюда,якобы покурить!

От такой несправедливости Дашка вспыхнула.

— Что значит “якобы покурить”? Я, к вашему сведению,курю с пятнадцати лет! Пачка в день и ни единой сигаретой меньше! Вотона, — Дарья кивком указала на меня, — знает. Правда, Алиса?

Мне оставалось только констатировать этот прискорбный факт,подтвержденный смятым “Капитаном Блэком”, который Дашка вывалила из кармана.

— Видите! — Она демонстративно потрясла опустевшейпачкой перед писательницами. — Последняя осталась! A “Captain Black” — этовам не дамские штучки типа сигарет с ментолом! Серьезная вещь! Его покавыкуришь — умаешься! Ни на что времени не останется!

"На подготовку убийства — во всяком случае”, —мысленно добавила я, а Дашка совершенно машинально пристроила в уголке ртакремовый сигаретный леденец. А Ботболт с Райнером-Вернером — также машинально —щелкнули зажигалками. Несколько секунд Дарья обдумывала, до кого бы снизойти, ирешила остановиться на Ботболте. Райнер-Вернер пролетел мимо Дашки на бреющем,несмотря на умоляющий подбородок и исполненные скорби глаза. А все я со своимиариозо о пасторальной близости с немчурой!..

Райнер-Вернер посмотрел на меня с неприкрытой ненавистью. Яже ответила ему ничем не замутненным взглядом. Немец откровенно сох по Дашке, именя вдруг страшно задело это обстоятельство. Ничего, ровным счетом ничего я немогла противопоставить ей, преуспевающей журналистке с преуспевающей грудью,преуспевающей задницей и преуспевающим множественным оргазмом (другого оргазмау нее и быть не могло, байки про множественный оргазм я слышала еще в универе:под водочку, болгарские перцы и нечленораздельные вопли попугая Кеши).

И все же у меня было перед ней одно неоспоримоепреимущество: я не курила.

От курева меня отучил Бывший, страдавший аллергией натабачный дым.

И впервые за полгода я вспомнила о нем с благодарностью: дайтебе бог здоровья, паренек; тебе и твоей бизнес-мымре, а также вашим детям,если они вдруг появятся — по недоразумению или по недосмотру геронтологическогоцентра!..

Я не курила и потому не выходила в оранжерею. Я не курила ипочти все время держала на руках малышку Ксоло — и потому не выходила воранжерею. Я оставалась в зале до самого Аглаиного конца, я не имела никакогоотношения ни к двери за пальмами, ни к бутылке за дверью! Не то что всеостальные, для которых лозунг “Курение опасно для вашего здоровья” становитсяна сегодняшний момент самым актуальным.

Но это, похоже, никого не волновало. Подчиняясь инстинктустадности, все вытащили собственные сигареты, сунули их в зубы и сосредоточеннозадымили.

Райнер-Вернер — подванивающие портянками болгарские “Родопи”(господи ты боже мой, где он только раздобыл этого игуанодона табачнойпромышленности? И как это вообще может сочетаться с высоким званием гражданинаГермании?) Tea — кокетливый “Вог”.

Софья — не менее кокетливый “Данхилл”.

И только Минна, в полном соответствии с фамилией Майерлинг,ограничилась трубкой. Самой настоящей трубкой с непомерно длинным чубуком.

Минна с поразительной для ее толстых пальцев ловкостью набилатрубку табаком и глубоко затянулась. Да-а.. “Вог” с “Данхиллом” сразу жепомеркли и плавно перешли в разряд козьих ножек. Ничего не скажешь, толстухаМинна переиграла товарок по всем статьям!

— У какого Чингачгука вы вырвали изо рта эту трубкумира, дорогая Минна? — прошипела Софья, глядя на толстуху остекленевшимиглазами.

— Почему же вырвала? — Минна выпустила струюароматного дыма прямо в лицо Софье. — Хотя вы правы… Это действительнотрубка мира — калюмет. Вещь почти антикварная, конец девятнадцатого века. Мнеподарили ее друзья из Орегона. Стопроцентные североамериканские индейцы.

— Ваше счастье, что они не умеют читать по-русски!Иначе бы они не дарили вам трубку мира, а оставили бы себе на память вашсодранный скальп.

— Оставьте ее, дорогая Софья, — теперь к ССприсоединилась и Tea. — Разве вы не видите, что она просто пытаетсяоригинальничать?

— Что же ей еще остается? — Софья с остервенениемзатушила недокуренную сигарету. — Что же ей еще остается, как неоригинальничать? Иначе о нашей дорогой Минне все забудут. Ни одной статьи, ниодной рецензии за последние полгода! Тут не то что трубку закуришь, тут иголкиначнешь загонять себе под ногти!..

— Да-да, что-то припоминаю. — Tea ехидноулыбнулась. — Вот уже полгода пресса молчит о госпоже Майерлинг. Что быэто значило?

— Только то, что пресса пребывает в немом восторге. Отменя и моих книг, — огрызнулась Минна. И быстро сменила тему:

— И почему мы уперлись в эту дверь, черт возьми?!Какой-то маленькой паршивке пришло в голову, что оранжерея связана сотравлением, а мы эту галиматью поддержали! Попались на крючок! Стыдно, дорогиедамы! В конце концов, мы имеем определенный вес в обществе, нельзя же позволятьтак собой манипулировать…