— Я подумала о нем раньше, чем вы открыли свое хлебало!Так что сюжет — мой!

— Вы что, зарегистрировали его в агентстве по авторскимправам?

— А вы, что ли, зарегистрировали?!

— Воровка!

— Сама воровка!

О, несчастная улика! Из самого обыкновенного батистовогоплатка она мгновенно превратилась в полусгнивший, побитый морозцем огрызокяблока раздора! Почтенные женщины уже примерялись, как бы половчее вцепитьсядруг другу в волосы, когда раздался низкий утробный смех Минны.

— Я просто удивляюсь! — пропыхтела она. — Япросто удивляюсь, с какой наглостью вы терзаете фабулу книги, которую янаписала еще пять лет назад! Если у вас такой затык с сюжетами, идите в народ!Пообщайтесь, пообщайтесь с ним, корона с головы не упадет! Даже Горький этогоне стыдился, Алексей Максимович!

Даже Короленко этого не гнушался, ВладимирГалактионович, — не говоря уже об обоих Толстых!.. Идите в народ, вселучше, чем подбирать крошки с чужого стола! Обе вы воровки, вот!

Забыв о распре, Софья и Tea сдвинули ряды.

— Уж вы бы помолчали, дорогая Минна! Ее, видите ли,фабула! Да у вас эта фабула и не ночевала, вы свои примитивные книжонки упырямиукрашаете! Или в лучшем случае — маньяками!.. Такое иногда отчебучиваете —глаза на лоб лезут! Шайка вампиров просочилась в правительство и заправляетвсей страной! Умудрилась даже покусать главу президентской администрации! Икогда — в день святого великомученика Федора Стратилата!.. Ну не бред ли?!

Действительно бред, подумала я.

— Вы мне мозги не пудрите! И лучше не прикасайтесь кмоему сюжету! Со света сживу! По судам затаскаю! Репутацию так подмочу, что ниодин союз писателей вас и близко не подпустит! — пригрозила Минна.

— Это вас по судам затаскают! Платочек-то ваш! Вашплаточек — вы и отравительница!

Все происходящее выглядело так отвратительно, что Чиж решилвмешаться.

— Дамы, дамы! Ну как не стыдно! Тело еще не остыло, авы устроили бог знает что!.. Думаю, будет лучше, если вы вернетесь в зал…Успокоитесь… Да и не стоит затаптывать площадку, возможно, еще не все уликисобраны… Вы ведь проводите женщин, Ботболт? А господин Рабенбауэр составит вамкомпанию.

Ботболт опустил тяжелые веки: все будет в лучшем виде, пятьотечественных овец каракульской породы и один баран породы баварский меринос неостанутся без присмотра.

Впрочем, дамам и самим надоело жаться в субтропическойоранжерее. Или все дело заключалось в близости к кухне, на которой былосостряпано нехитрое варево Аглаиной смерти? Кухня была совсем рядом, за дверью,которую закрыли на замок два года назад.

Но сегодня кто-то эту дверь открыл.

И этот кто-то сейчас находился среди нас.

— И правда, пойдемте, — подхватила Миннаинициативу Чижа. — Перекусим чего-нибудь… У меня на нервной почве всегдаразыгрывается страшный аппетит.

Судя по комплекции госпожи Майерлинг, нервничать ейприходилось довольно часто.

— Перекусим, надо же! — процедила Tea. —Может быть, еще и выпьем?

— Одна уже выпила, — процедила Софья. —Теперь под простыней отдыхает. Вы нас в эту ловушку больше не заманите,отравительница!..

У самой двери в зал Чиж перехватил бдительно следящего застадом Ботболта и что-то шепнул ему на ухо. Ботболт покивал головой и вышелследом за всеми остальными. А Чиж неожиданно крепко ухватил меня за руку исказал:

— Останьтесь, Алиса.

— А что случилось? — взглянув в его суженныезрачки, я невольно понизила голос до трагического шепота.

— Так нужно. Есть пара мыслей, и мне хотелось быпроверить их.

* * *

Странно, что он выбрал меня, а не Дашку. Кажется, это былпервый случай, когда из нас двоих предпочли не героиню, а подругу главнойгероини. Не демона от журналистики, а существо, которому не доверят даже стричьногти и полировать рога демонам. Ничем не выдающееся бесплатное приложение:сначала к швейной машинке “Минерва”, а затем — к торговой марке “АглаяКанунникова”. Это было странно еще и оттого, что именно Дарья указала на дверьв оранжерее. Следовательно, у нее имелись на этот счет свои соображения. И своиверсии.

Так же, как и у Чижа, в чем я нисколько не сомневалась.Сомнения вызывал только тот факт, что Чиж не захотел поделиться версиями ссамой Дарьей. А почему-то выбрал меня.

. — А почему именно я, Петя?

— Потому что! — удивительно исчерпывающийответ. — Идемте.

Чиж подхватил меня под руку и поволок к проклятой двери,проклятой клумбе, проклятым зарослям папоротника и проклятому кожаному креслу сподлокотниками из красного дерева. Именно в это кресло он и запихнул меня, асам принялся бегать по дорожке.

— Объясните мне, что происходит?

— Хорошо. У меня появились некоторые соображения поповоду всего происшедшего. А поскольку я не могу доверять никому, кроме вас…

Похвала была явно незаслуженной, и я заерзала в кресле.

— Почему? Почему вы не можете доверять никому, кромеменя?

— Ну, насчет трех ведьм, которые готовы живьем другдруга сожрать, все понятно?

— Более-менее…

— Теперь ваша подруга — Дарья… Откуда она узнала одвери? Ее никогда не найдешь, если специально не будешь искать. И потом, если яправильно понял, она тоже не жаловала покойную.

— Это не аргумент, — вступилась я за Дашку. —Если бы мы все травили своих врагов при первой же удобной возможности, то ровночерез двенадцать часов человечество исчезло бы как вид!

Чиж на секунду задумался.

— Все равно. Уж очень быстро она состряпала версию… Даи старые хрычовки правы: она все время шастала в оранжерею! Теперь немец.

— Этот-то здесь при чем?

— Он глаз с нее не спускал. И вообще, они похожи насообщников. Разве вы не обратили внимание?..

Я поморщилась, как от зубной боли: Чиж с простодушнойинтуицией ребенка нащупал мою больную мозоль и теперь от души выплясывал на нейполупьяную матросскую джигу.

— ..к тому же он чего-то страшно боится.

— Он иностранец. А все иностранцы обязательно чего-тострашно боятся. Это их естественное состояние в России.

— Все равно. — Чиж упрямо нагнул голову. —Все равно…

Но я-то видела, что ему совсем не все равно! Зависть,обыкновенная зависть к более удачливому и, несомненно, более красивому самцу.Петя Чиж ничего не мог противопоставить атлетической, бугрящейся мускуламифигуре немца. У самого — почти бесплотного — Чижа бугрился только лоб. Да и тотолько в минуты сильного душевного волнения. Как сейчас, например.