– Я могу сейчас же уйти, – дрожащим голосом продолжаля. – Могу встать – очень медленно, чтобы не вызвать в васбеспокойства, – и уйти, не причинив вам никакого вреда. Клянусь! Вы недолжны меня опасаться.

– Но почему вы? – спросила Дора.

– Простите, я не понял ваш вопрос. – Неужели я плакал?Или она заметила, как сильно я дрожу? – Что вы имели в виду, спросив,почему я?

Она подошла ближе и посмотрела на меня сверху вниз. Теперь ясовершенно отчетливо видел ее загнутые кверху ресницы, твердый, упрямыйподбородок, необыкновенно покатые плечи, так резко уходящие вниз, что казалось,будто они вовсе отсутствуют. Совсем еще девочка, и в то же время взрослаяженщина, чистая, как лилия, женщина-мечта. Ее маленькая грудь терялась подсвободным, бесформенным платьем.

Возможно, она тоже сумела рассмотреть меня лучше – обратилавнимание на мои густые светлые волосы, на блики света в стеклах очков, на то,что я очень молодо выгляжу.

В ее присутствии рядом было нечто такое, что леденило душу.При этом она не казалась ни холодной, ни злой. И тем не менее... А может, это иесть признак святости? Насколько я помнил, мне еще не доводилось встречаться снастоящими святыми. У меня имелось собственное мнение относительно истинногозначения этого слова.

– Почему именно вы пришли, чтобы сообщить мне? – мягкопояснила она.

– Сообщить о чем, дорогая? – спросил я.

– О Роджере. О том, что он умер. – Она слегкаприподняла брови. – Ведь вы пришли ради этого, разве не так? Я поняла, кактолько вас увидела. Я сразу догадалась, что Роджер мертв. И все-таки почемупришли вы?

Дора опустилась на колени прямо передо мной.

Я застонал. Значит, она прочла мои мысли! Узнала моювеличайшую тайну! И мое важное решение! Вот, значит, как? Поговорить с ней?Поспорить? Шпионить за ней? Попытаться ее обмануть? Давать ей советы? А вместоэтого мой разум с ходу огорошил ее чудесной новостью: Роджер мертв!

Она придвинулась ко мне еще ближе. Слишком близко. Не стоилоэто делать. Еще секунда – и она закричит от ужаса. А Дора уже поднимала свойфонарик.

– Не включайте его, – попросил я.

– Но что в этом плохого? Я не буду светить вам в лицо. Я простохочу лучше вас видеть.

– Нет!

– Послушайте, если вы думаете, что я вас боюсь, то ничегоподобного, уверяю вас, – искренне и просто сказала она. Но мысли ее бешенометались, разум пытался постичь происходящее, отметить каждую деталь.

– Почему?

– Потому что Бог не позволит существу вроде вас причинитьмне хоть малейший вред. В этом я уверена. Дьявол вы или злой дух, мненеизвестно. А быть может, вы добрый дух, не знаю. Мне не дано знать. Если ясейчас осеню себя крестным знамением, вы можете исчезнуть. Хотя... Не думаю,что это случится. Все, что я хочу знать, – это почему вы так боитесь меня.Ведь дело, конечно, не в моей добродетели.

– Погодите-погодите! Секундочку! Значит, вам известно, что яне человек?

– Да, я вижу это. И чувствую. Мне и раньше приходилосьвстречаться с существами вроде вас. Я умею отличать их даже в толпе большогогорода. Всего лишь мгновенные видения, не больше. Мне доводилось видеть многое.Я не стану уверять вас в своем сочувствии, это было бы глупо с моей стороны, ноя вас не боюсь. Ведь вы вполне земное существо, не так ли?

– Абсолютно, – ответил я. – И надеюсь ещенеопределенно долго оставаться таковым. Послушайте, я совсем не хотелшокировать вас такой новостью. Я любил вашего отца.

– Вы серьезно?

– Вполне. А он безгранично обожал вас. И хотел, чтобы ярассказал вам кое о чем. Но главное – чтобы я присмотрел за вами.

– Едва ли вы на это способны. Взгляните на себя! Вы похожина испуганного эльфа.

– Я боюсь не вас, Дора. – Меня внезапно охватиловолнение, мне не терпелось поведать ей о своих страхах. – Я и сам непонимаю, что происходит! Да, я существо совершенно земное. Это правда. И я... Яубил вашего отца. Я лишил его жизни. Это моих рук дело. А потом... Потом онпришел ко мне, чтобы поговорить. И сказал: «Я хочу, чтобы ты позаботился оДоре». Он велел присмотреть за вами. Так все и было. Я страшусь не вас. Бытьможет, дело в самой ситуации – в ее необычности. Поверьте, я никогда не попадалв подобные обстоятельства, никогда не сталкивался с такими труднымивопросами...

– Понимаю...

Дора была потрясена. Побледневшее личико блестело словно отпота, а сердце в ее груди бешено стучало. Она низко наклонила голову. Я не могпрочесть ни единой скрываемой там мысли, разум Доры был накрепко заперт иабсолютно недосягаем для меня. Одно я мог сказать с уверенностью: душу еепереполняла печаль. По щекам Доры медленно катились слезы, видеть которые былодля меня невыносимо.

– Господи! Я чувствую себя хуже, чем в аду! –пробормотал я. – Я не должен был убивать его. Я... Я совершил это по однойпростой причине... Он всего лишь... Всего лишь попался на моем пути. Чудовищнаяошибка! Но потом он пришел ко мне, Дора. И мы провели вместе много часов. Егопризрак и я... Мы беседовали... Он рассказал мне все... И о вас, и о своихсокровищах, и о Винкене.

– О Винкене? – переспросила она.

– Да, о Винкене де Вайльде. И о его двенадцати книгах – вызнаете о них. Послушайте, Дора, мне очень хочется коснуться вашей руки... Бытьможет, мое прикосновение поможет вам успокоиться. Но я боюсь, что вызакричите...

– Почему вы убили моего отца?

За этим простым вопросом скрывался другой. «Как мог кто-то,говорящий так, как вы, совершить такой ужасный поступок?» – вот что имела она ввиду.

– Я жаждал его крови, – пояснил я. – Потому чтопитаюсь чужой кровью и таким образом сохраняю молодость и способность жить. Выверите в существование ангелов? Тогда вам придется поверить и в то, чтосуществуют вампиры. Поверить в меня. На земле существуют вещи и пострашнее.

Дора казалась совершенно ошеломленной, потрясенной. Ничегоудивительного.

– Носферату, – тихо произнес я. – Вурдалаки.Вампиры. Ламии. Вполне реальные существа, как бы вы их ни называли. – Япожал плечами, чувствуя себя совершенно растерянным, беспомощным. – Есть идругие. Но Роджер... Роджер пришел ко мне в облике призрака, чтобы открыть своюдушу. Чтобы поговорить о вас.

Она вдруг задрожала и расплакалась. Но это отнюдь непоходило на истерику. Ее полные слез глаза сделались совсем маленькими, лицосморщилось, искаженное болью и горем.

– Дора, клянусь, я не причиню вам вреда! Ни за что на свете!Я вас не обижу...