– Да, целое религиозное учение. Они возомнили себя слугамидьявола. И своим предназначением считали поклонение ему. Они жили как иположено вампирам, но их существование было намеренно жалким и направленным напокаяние, на искупление греха. А я... Я мнил себя своего рода принцем.Разгуливал по Парижу в красном плаще, подбитом волчьим мехом. Хотя этот плащбыл подарен мне, еще когда я был смертным человеком. Вас не удивляет, чтовампиры могут тоже быть верующими? Я в корне изменил их существование и недумаю, что они сумели в конце концов простить меня. Во всяком случае те, комупосчастливилось выжить. Кстати, нас на земле не так уж много.

– Погодите, – прервала мой рассказ Дора. – Я оченьхочу выслушать до конца вашу историю, но прежде, чем вы продолжите, должназадать вам один вопрос, выяснить кое-что.

– Что именно?

– Мой отец... Как все произошло – была ли его смертьбыстрой, или?..

– Уверяю вас, она была совершенно безболезненной. – Яповернулся и взглянул на Дору. – Он сам сказал мне об этом. Абсолютноникакой боли.

Бледное лицо и огромные темные глаза делали Дору похожей насову... И в то же время в ней чувствовалась удивительная внутренняя сила. Мневдруг подумалось, что своим видом она может сейчас напугать любого случайнозашедшего сюда смертного.

– Ваш отец умер в состоянии, если можно так выразиться,экстаза, – продолжал я. – Сначала перед ним возникали образы ивидения, потом он потерял сознание, а вскоре сердце перестало биться. Той боли,что я мог ему причинить, он не почувствовал, поскольку я сосал кровь... посколькуя... Нет, он не страдал и не мучился... – Я бросил на нее еще один взгляд,на этот раз более пристальный. Она сидела, поджав под себя ноги, белые коленивыглядывали из-под юбки. – Я разговаривал с Роджером через два часа послеего смерти. Всего через два часа! Он вернулся в этот мир только ради вас,затем, чтобы увериться, что я позабочусь о его дочери. И что никто не сможетпричинить вам вред: ни его враги, ни правительственные чиновники, ни те, с кемон был связан, занимаясь своим бизнесом. И еще... Он не хотел, чтобы его смертьпринесла вам больше страданий и боли, чем она того заслуживает.

– Но почему Господь допустил такое? – прошептала Дора.

– А какое отношение к этому имеет Господь? Послушайте, Дора,дорогая, Он тут совершенно ни при чем. Я ведь вам рассказывал. Я был вНотр-Дам, и ничего не произошло... И вообще ничего не случалось...

Я лгал и знал это. Разве мог я забыть о своемпреследователе? О том, кто только что посетил меня в облике обыкновенногочеловека и вышел отсюда, хлопнув дверью. Отвратительное чудовище. Да как онсмел?..

– Как могла быть таковой воля Господня? – по-прежнемунедоумевала Дора.

– Вы что, серьезно? Послушайте, я мог бы поведать вам ещемножество историй. То, что я рассказал о парижских вампирах и их вере вдьявола, – это только начало. Знаете... Знаете...

Я оборвал себя на полуслове.

– Что это?

Этот звук... Эти размеренные, медленные шаги... Не успел яподумать о нем со злобой, не успел позволить себе оскорбительные мысли в егоадрес, как вновь раздались шаги.

– Я... Я хотел сказать...

Все мои попытки выбросить его из головы были тщетными. Шагиприближались.

Они слышались пока неотчетливо, но я безошибочно узналпоходку крылатого создания – похоже, он намеренно сообщал таким образом о своемприсутствии, – его тяжелая поступь будто эхом отдавалась в огромном зале,где в тот момент мысленно присутствовал я, оставаясь одновременно в комнатерядом с Дорой.

– Дора, я вынужден вас покинуть.

– В чем дело?

Шаги тем временем раздавались все ближе и ближе.

– И ты осмеливаешься явиться сюда, когда она рядом? –закричал я, вскакивая на ноги.

– Что происходит? – воскликнула Дора. Она уже стояла наколенях в кровати.

Я попятился от нее и был почти у самой двери, когда звукшагов вновь начал слабеть.

– Будь ты проклят! – шепотом произнес я.

– Объясните же наконец, что происходит, – остановиламеня Дора. – Вы вернетесь? Или уходите от меня навсегда?

– Нет, я не уйду. Ни в коем случае. Я здесь, чтобы помочьвам. Послушайте, Дора, если возникнет нужда, вам достаточно просто позватьменя. – Я приложил палец к виску. – Зовите, повторяйте свой призывснова и снова. Как молитву. Это не будет выглядеть идолопоклонством, потому чтоя не бог зла. Непременно позовите. А сейчас я должен идти.

– Скажите хотя бы свое имя.

Шаги не стихали. Далекие, но достаточно громкие – сказать, вкаком из помещений огромного здания они раздавались, было невозможно, –они мучили и преследовали меня.

– Лестат, – произнес я как можно отчетливее. –Лестат, с ударением на втором слоге и четким конечным «т». – И еще одно. Осмерти вашего отца пока не знает никто. И она останется тайной для всех ещекакое-то время. Я исполнил все, о чем он меня просил. Его сокровища у меня.

– Книги Винкена?

– Все вещи... Все, что он бережно хранил... Ваше состояние иеще многое, чем он владел и что хотел передать вам. Мне пора идти.

Шаги становились тише? Или мне это только казалось? Я не могпозволить себе рискнуть остаться.

– Я вернусь, как только смогу. Вы верите в Бога, Дора? Неотказывайтесь от этой веры, пусть она станет вам опорой. Ибо, скорее всего, выправы в своих суждениях о Господе, совершенно правы.

Я поспешно выскочил из комнаты, едва ли не со скоростьюсвета поднялся по лестнице в мансарду, оттуда через разбитое окно выбрался накрышу, взлетел высоко вверх и стремительно помчался прочь, чтобы только неслышать больше этой ужасной тяжелой поступи. Город подо мной превратился вослепительный круговорот огней.

Через несколько минут я был уже во Французском квартале –стоял в собственном саду позади своего дома на Рю-Рояль и смотрел насобственные освещенные окна – на те окна, которые принадлежали мне с давнихвремен. Я молил Бога, чтобы Дэвид был там, надеялся, что так оно и есть, ибоялся даже допустить, что его может не оказаться в доме.

Я ненавидел себя за бегство от страшного существа и вынужденбыл даже ненадолго задержаться в саду, пытаясь подавить бушевавшую внутриярость. Почему я убежал? Потому что не желал быть униженным в присутствии Доры,которая могла стать свидетелем моего ужаса перед дьяволом и того, как оншвырнет меня на пол к своим ногам?

Кто знает, быть может, и Дора увидела бы его.