– Моя мать и бабушка жили в Ленинграде,там и попали в блокаду. Не дай бог пережить все, что выпало на их долю. Бабушкаумерла от голода, а вот маме очень повезло, ее свели с девушкой, оченьмолоденькой, почти ребенком, которая торговала продуктами в обмен на ценности.Звали умную девушку Роза, и она брала только золото с настоящими камнями.Несмотря на юный возраст, негодяйка великолепно разбиралась в украшениях. Мамаотдала ей все, что имела, последними ушли серьги и кулон с черным жемчугом запару банок сгущенки.

Рада замолчала, Лена пыталась переваритьполученную информацию. Так вот откуда у Баратянской эксклюзивные бриллианты!Впервые Лена подумала, что на зарплату профессора никогда не купить подобныхвещей.

– Все детство, – грустно улыбаясь,продолжала Рада, – мама рассказывала мне об этом комплекте. О другихвещах, может, даже более ценных, она не вспоминала. Я очень хорошо помню, какона говорила: «Ходить мне приходилось через весь город, транспорт не работал.Утром, замотавшись во все найденные тряпки, я выползала из дома. Всегда думала,что не дойду, но шла, еле-еле, очень боялась упасть и замерзнуть. А эта Роза скаждым разом давала мне за вещи все меньше и меньше продуктов».

Рада слушала маму, и сердце у девочкиобливалось кровью. Встречаются же такие негодяйки на свете.

– А откуда у нее были продукты,мамуля? – спросила она один раз.

– Так украла, – пояснила та, –перетаскала муку, крупу, консервы, масло к себе в квартиру из магазина, а потомподожгла его. Об этом знали люди, кто к ней ходил. Да только Роза отнюдь не совсеми дело имела, кое-кого даже на порог не пускала. А мне повезло, японравилась ей.

– Ничего себе повезло! – возмутиласьРада. – Она у тебя последнее отняла.

– Зато я жива осталась, – вздыхаламать, – вот бабушка твоя умерла от голода, меня с Розой только после еекончины свели.

– И ты, когда закончилась война, ни разук ней не пошла? – недоумевала Рада.

– Меня вывезли, как тогда говорили, наБольшую землю, – пояснила мать, – по Дороге жизни, проложенной польду. Как мы ехали на грузовиках – отдельная история. Машина, идущая переднами, провалилась в полынью, все погибли, а вот мне опять повезло! Потом, черезпару лет, я вернулась в Ленинград и сразу отправилась в Розе.

– Чтобы все отобрать? Правильно! –воскликнула Рада.

Мать тяжело вздохнула:

– Понимаешь, детка, по большому счету,Розу нельзя считать виноватой.

– Как это? – возмутилась Рада,которую просто взбесила неконфликтность матери. – Она скупала ценности закопейки, обманывала умирающих, голодных людей!

– Люди шли на обмен добровольно, –пояснила мама.

– Все равно гадина!

– Ну конечно, – согласиласьмать, – Розу нельзя назвать светлой личностью, но, с другой стороны, онаже ничего ни у кого не отнимала силой, я лично была ей в те дни оченьблагодарна. Обида пришла позднее, вот я и поехала к ней, хотела просто сказать,глядя ей в глаза: «Роза! Вы мерзавка». Но в ее квартире проживали другие люди,она исчезла. Ну а потом я перебралась в Москву, очень уж тяжелые воспоминанияобуревали меня в Питере.

Рада замолчала. У Лены тоже не нашлось слов.Она знала: Розалия Львовна детство и часть юности провела в городе на Неве,более того, ей было известно и о том, что блокаду начальница перенесла в родномгороде. Но Розалия никогда не рассказывала о тех временах. А Лена и нерасспрашивала, понимая, как тяжело человеку вспоминать о таком!

– Теперь понимаешь, отчего я съехала скатушек, когда увидела серьги в ушах этой стервы? – прошепталаРада. – Сначала ушла домой, всю ночь не спала, а под утро забылась. И тутмне приснилась мама, которая велела: «Радочка, отними наш семейный талисман,верни его назад!»

– Вдруг это не она менялапродукты! – воскликнула Лена. – Ну сама посуди, сколько временипрошло! Роза могла продать драгоценности!

– Она это, – с невероятной злобойпротянула Рада, – она! Я просто свое назад забрала! Об одном жалею: непридушила гадину! А следовало ее жизни лишить!

Я ушла от Лены в страшном возбуждении. Нуотчего мне пришло в голову, что убийца рассчитывал на наследство? Месть – вотспусковой крючок преступления. Рада Мастерова имела достаточно мотивов длятого, чтобы убить Баратянских. Наверное, она полагала, что Семен Кузьмич знаето происхождении драгоценностей жены.

К сожалению, иногда я бываю излишне суетлива.В данном случае следовало поехать домой, запереться в своей комнате,пораскинуть спокойно мозгами, наметить план действий… Но меня понесло назад всоседний дом. Не успела я сообразить, что к чему, как пальцы сами собой нажалина кнопку звонка. Вот в этот момент, честно говоря, я слегка испугалась иподумала: «Авось этой Рады нет дома».

Но я никогда не выигрываю в лотерею, дверьмоментально распахнулась, на пороге возникла дама.

– Вы ко мне? – удивленно воскликнулаона.

Можно было ответить: «Ой, простите, ошибласьдверью», но я брякнула:

– Это квартира Мастеровой?

– Да, – кивнула женщина.

– Вы Рада?

– Абсолютно верно.

– Я из журнала… «Караван историй»,редактор отдела очерка.

– Правда? – удивилась Рада. –Очень люблю ваше издание, да вы входите. Скажите, а эти фотографии спереодеванием, проект Екатерины Рождественской, их трудно делать?

– Не слишком, – осторожно ответила яи, понимая, что Рада, к сожалению, хорошо знающая журнал, запросто можетуличить меня в самозванстве, быстро добавила: – Но основными материалами у насявляются всякие жизненные истории. Вот поэтому я и пришла к вам.

– Но чем же я могу помочь? –недоумевала Рада, но провела меня в гостиную.

Усевшись в мягкое кресло, я сказала:

– Вроде ваша мама была блокадницей, а мысейчас готовим номер, целиком и полностью посвященный юбилею Петербурга. Городуна Неве исполняется триста лет.

Сказав последнюю фразу, я испугалась. Вот уж понятияне имею, в каком году царь-реформатор Петр Первый заложил на болотах сиепоселение!

Но Рада, очевидно, тоже получала в школе поистории двойки, потому что она кивнула.

Приободрившись, я продолжала:

– Одна из самых трагических страницистории Ленинграда – блокада его немецко-фашистскими войсками.