Дмитрий первым обратил внимание на некрупного, но оченьбыстрого муравья:

— Вон активист! Смышленый и наиболее... реактивный.

Саша не поняла, почему Дмитрий с мирмекологом заулыбались, обменялисьпонимающими взглядами. Два года назад, когда после экспедиции они проходиликурс восстановительной терапии, все трое однажды улизнули прогуляться поМоскве. Они с Дмитрием вырвались раньше, ждали Сашу. Народ в час «пик» двигалсясплошным потоком, а у «Метрополя» по крутой дуге устремлялся к арке метро.

— Вот бежит Саша, — сказал Дмитрий очень уверенно.

Крохотная фигурка сошла на проезжую часть, двинулась попрямой. Автомобили туда не заезжали, экскурсионные монстры ушли, но пешеходыдисциплинированно делали огромный крюк...

— Зрение у тебя! — восхитился Кирилл.

— Не зрение, вижу Сашкин характер, — засмеялсяДмитрий. — Она в группе раньше других реагирует на малейшее изменение.Видишь, сразу сообразила, что так можно... Активная и реактивная.

Сейчас, переглядываясь, посмеивались, глядя на Сашу,начинающую сердиться. Кирилл предложил:

— Назовем этого муравья Сашей. Надо же как-то отличать?

Саша оскорбленно вскинулась, ее глаза полыхнули огнем:

— Почему Сашей? Что за намеки? Где у меня сяжки?

Дмитрий ласково обнял ее за плечи:

— Это самый сообразительный и реактивный мураш! А какойкрасавец! Длинные лапы, что растут прямо из-под челюсти, прямая спина,круглоглазый, хитрый, а низ брюшка...

Кирилл поспешил вмешаться:

— Он из группы активных фуражиров-охотников. Этомуравьиная элита. Каста в касте! Водит колонны пассивных фуражиров, посылаетгруппами, быстрее всех сканирует обстановку...

— И еще психованный, — добавил Дмитрийнекстати. — Чуть что, разевает жвалы.

Саша с сомнением следила за муравьем Сашкой. Как и Дмитрий,уже убедилась, что среди муравьев одни более, другие менее, одни безрассуднобросаются на любого жука, другие пасуют перед тлями... Как-то их руководитель,чтобы показать разницу между муравьями, перегородил тропу широкой полоскойотпугивающего запаха. Фуражиры, что возвращались в муравейник, скисли,остановились, некоторые запаниковали, стали оглядываться, выворачивать шеи,словно ждали помощи... Наконец на тропе появился некрупный и ничем непримечательный фуражир. Напоровшись на невидимую стену, точно так жеостановился, ощупал сяжками воздух, а потом решительно побежал через запретнуюполосу. Остальные, как овцы, обрадовано понеслись за ним.

— А вон того муравья, — вдруг сказала Сашанастойчиво, в ее голосе появилась мстительная нотка, — предлагаю назватьДимой. Я его давно заметила, но надо же как-то выделить? Муравей вполнеположительный. На аппетит не жалуется, порочащих сведений о нем нет... Храбрец.С интеллектом не очень, но разве это порок? Скорее достоинство. Мазохин жепреуспевает!

Дмитрий заорал, протестуя, но Кирилл с уверенной властностьюутвердил. Саша к тому же забросила насчет дефицита юмора, и Дмитрий смирился,хотя остаток дня дулся на обоих.

Дня через два песчинки под корытом чуть сдвинули. Муравьи,привыкшие делать по два-три рейда за сиропом, растерялись, снова закружились,сшибаясь лбами.

Дмитрий оставил гусеницу без присмотра, пошел сочувствоватьСаше. Ксерксы раздраженно бегали под кормушкой, наступали на глыбы кварца. Тутже топтался могучий Дима, которого Дмитрий все чаще честил занесообразительность. Он все больше находил достоинств в неторопливом, крепкосбитом ксерксе, уже ожидая от него чуть ли не решения дифференциальныхуравнений, которые, кстати говоря, сам решать не умел.

Когда он помог Саше восстановить пирамиду на прежнем месте,их тут же отпихнул реактивный и сообразительный, быстро вскарабкался,напузырился сиропом. Подбежали другие, а положительный и не имеющий порочащихсвязей написал только пятым.

Снова и снова разрушали пирамиду, тут же на глазах суетящихсяфуражиров восстанавливали. Где-то на сороковой попытке именно муравей Сашкавзял жвалами глыбу кварца, пронес пару шагов и уронил в основные насыпи. Наэтом его помощь кончилась, раздосадованные испытатели не могли понятьобалдевшего Кирилла.

— Да вы поймите... — шептал Кирилл внеза??нопересохшими губами, — это же похоже на сознательный акт! Нет, надо сотнираз проверить. Мог сработать инстинкт. Мог случайно...

— А если не случайно?

— Тогда это переворот. Эпохально!

Дмитрий скривился, словно вместо сиропа хлебнул муравьинойкислоты:

— Переворот! Пойду лучше к гусенице. Мой тезка раньшеменя сообразил, где интереснее.

Он побежал за шестиногим Димой, к которому чувствовалсимпатию. Саша повернулась к Кириллу, поинтересовалась нейтральным голосом:

— Это в самом деле важно?

— Если получилось не случайно, — ответил Кириллосторожно. Он в последнее время чувствовал себя стесненно с бравой десантницей,отводил глаза, непривычно тщательно подбирал слова. — Пусть не такойинтеллект, как у шимпанзе, но все-таки такой уровень обучаемости... Правда, ещеникто не проводил здесь опыты.

Саша сказала с готовностью:

— Кирилл Владимирович, вы не стесняйтесь, командуйтенами. Мы с Дмитрием двужильные, потянем.

Кирилл отвел глаза от страшных шрамов на ее ногах, правойруке, сказал потухшим голосом:

— Ничего особенного делать не надо. Пока что станьтеактивными муравьями.

На станцию Дмитрий и Саша являлись к ночи. Утром исчезалираньше, чем к Кириллу возвращалось сознание. Дмитрий продолжал обучать муравьяДиму доставать гусеницу, а нетерпеливая Саша, покинув на время кормушку, невыходила из центральной, что находилась глубоко под землей, камерыкомпонотусов. Муравьи стояли плотной кучей, головами к центру, никто нешевелился, даже сяжки почти не двигались. Здесь собралось около пяти сотен, итак они заседали, вернее, заставили на своем вече уже третьи сутки. Запах неменялся, сяжками не переговаривались... Обмениваются мыслями телепатически? Ноих руководитель начинает дергаться при одном упоминании о телепатии. Можетбыть, он не прав, но Кирилл — начальник. Надо, чтобы даже их мысли шли с егомыслями в ногу... Да и вообще приятно, когда твои мысли идут вместе с егомыслями. Даже чуть-чуть следом.

На третьи сутки в глубины муравейника спустился Кирилл,отыскал Сашу.

— Как дела? — спросил он.

Саша висела, растопырившись, на потолке, всматриваясь взастывших муравьев. Ее лицо в слабом свете гниющей древесины было бледным,глаза казались темными провалами.

— Я уже близко к разгадке... — прошепталаона. — Остался шажок...

— Не ты одна, — утешил ее Кирилл. —Аристотель был уже на полшажка, Карл Линней, Ниландер, Рузский, Чашечников...Там Забелин вызвался тебя сменить.