Можно ли предположить, что было только желание? Могла лиЛинда на самом деле убить свою мачеху?

На первый взгляд, у нее было прочное алиби. Но, как я вамтолько что объяснил, она сама сказала, который был час. Она могла с успехомзаявить миссис Редферн, что было без четверти двенадцать, тогда как на самомделе было только пол-двенадцатого.

Когда миссис Редферн ушла, Линда могла в свою очередь уйти сЧайкиной скалы по тропинке, пересечь узкую полоску земли, которая отделяет ееот бухты Гномов, спуститься по лестнице, подойти к мачехе, задушить ее ивернуться назад тем же путем до появления мисс Брустер и мистера Редферна.После этого ей оставалось только опять пойти на Чайкину скалу, искупаться испокойно вернуться в отель.

Все это возможно, но только при двух условиях: ей былонеобходимо точно знать, что Арлена Маршалл находится в бухте Гномов, и обладаетдостаточной физической силой, чтобы задушить ее.

Первое условие легко выполнимо. Линда могла, использовавчье-то имя, сама написать Арлене записку с просьбой придти в бухту Гномов.Второе тоже соблюдается. У Линды большие и сильные руки, ее возраст отличаетсяпсихической неуравновешенностью, что всегда сопровождается аномальным развитиемфизической силы. И наконец, ее мать была обвинена в убийстве, и против нее быловозбуждено судебное преследование.

Кеннет Маршалл поднял голову.

— Надо сказать и то, что ее оправдали! — гневно произнес он.

— Да, ее оправдали, — подтвердил Пуаро.

— И я добавлю вот еще что, — продолжал Маршалл. — Моя женаРут была невиновна. Я в этом абсолютно уверен. Когда живешь с кем-то под однойкрышей, безошибочно узнаешь внутренний мир человека. Рут оказалась жертвой роковогостечения обстоятельств, не больше!.. Что касается Линды, то она не убивалаАрлену! Я никогда в это не поверю!.. Это нелепо! Это абсурдно!

— Значит, вы думаете, что письмо подделано?

Маршалл взял протянутый Уэстоном листок, внимательнопосмотрел на почерк, покачал головой и с сожалением произнес:

— Нет. Оно написано рукой Линды.

— Если это письмо написала она, — сказал Пуаро, — у нас естьтолько два объяснения ее поступку. Либо она действительно совершилапреступление и призналась в этом, зная, что она убийца, либо она написала этописьмо с целью взять вину кого-то другого на себя, опасаясь, что этого человеказаподозрят в убийстве.

— Вы намекаете на меня? — спросил Маршалл.

— Вы считаете это невозможным?

Маршалл подумал и произнес очень спокойным голосом:

— Да. Оба эти предположения абсурдны. Сначала Линдадействительно могла подумать, что подозрение падает на меня. Но впоследствииона поняла, что этого не может быть, так как полиция согласилась с моим алиби иначала искать в другом направлении.

— Хорошо, — отозвался Пуаро, — а что, если ее мучило не то,что вас подозревают или подозревали, а уверенность, что автор преступления —вы?

Переборов изумление, Маршалл рассмеялся:

— Еще одна нелепость!

— Я в этом не уверен, — возразил Пуаро. — Видите ли, смертьмиссис Маршалл дает пищу нескольким версиям. Согласно одной из них, мыпредполагаем, что она была жертвой шантажиста и что убил ее он. Согласнодругой, грот Гномов служит передаточным пунктом торговцев наркотиками, и миссисМаршалл умерла, так как нечаянно раскрыла их секрет. Следуя третьей гипотезе,можно предположить, что преступление было совершено сумасшедшим, котороготолкнул на этот поступок приступ религиозного безумия. И, наконец, есть ещечетвертая и последняя гипотеза. После смерти вашей жены, капитан Маршалл, выстановитесь обладателем большого состояния.

— Я же только что вам сказал…

— Знаю, и в этом плане я согласен с вами: действуя один, выне могли убить вашу жену. А если у вас был сообщник?

— Что вы хотите этим сказать?

Капитан Маршалл не сдавался, но от его спокойствия неосталось и следа. Его голос звучал угрожающе, глаза сверкали.

— Я хочу сказать, — ответил Пуаро, — что это преступлениесовершено не одним человеком, а двумя. Никто не утверждает, что вы сидели усебя в номере за работой и одновременно находились в бухте. Но у вас былодостаточно времени, чтобы застенографировать ответы на полученные вами утромписьма и сделать свои темные дела, пока ваш сообщник печатал их за вас в вашемномере.

Он повернулся к Розамунде Дарнли.

— Мисс Дарнли сказала нам, что она ушла с Солнечного карнизабез десяти минут одиннадцать и что потом она видела вас, сидящего за машинкой.Но мистер Гарднер именно в это момент вернулся в отель за мотком ниток длясвоей жены и он не встретился с мисс Дарнли. Он не видел ее. Это довольнопримечательный факт. Значит, либо мисс Дарнли вообще не уходила с Солнечногокарниза, либо она пришла оттуда намного раньше, чтобы сесть за пишущую машинкув вашем номере.

И еще одно. Вы нам сказали, что когда, в четвертьдвенадцатого, мисс Дарнли открыла дверь в ваш номер, вы увидели ее в зеркале.Примем во внимание, что в день преступления пишущая машинка и бумаги находилисьна том столе, который стоит в левом углу комнаты, тогда как зеркало висит междудвумя окнами. Из этого я делаю вывод, что вы нам солгали и солгали нарочно.Позднее, чтобы сделать придуманную вами историю более правдоподобной, выпереставили машинку на стол, стоящий перед зеркалом, но было слишком поздно. Яуже знал, что вы и мисс Дарнли солгали!

Он умолк.

Розамунда Дарнли произнесла тихо, но очень четко:

— Вы и впрямь дьявольски хитры!

Пуаро ответил на этот комплимент улыбкой и продолжал, слегкаповысив голос:

— Я не так уж хитер, а по сравнению с тем, кто убил АрленуМаршалл, дьявольского во мне совсем мало, и я прошу вас об этом не забыть! Всемы задавали себе в тот день один и тот же вопрос: с кем должна была встретитьсяАрлена Маршалл на пляже в бухте Гномов? И всем нам немедленно пришел в головуодин и тот же ответ: С Патриком Редферном! В то утро она не отправлялась навстречу с человеком, который ее шантажировал. Она рассчитывала встретиться сосвоим возлюбленным. Это было написано у нее на лице.

Видя, как она отплывает в ялике, я был совершенно убежден втом, что у Арлены Маршалл было назначено свидание с Патриком Редферном. Носпустя две минуты, он появился на пляже, явно в поисках Арлены. Так что же изэтого следовало заключить?

— Какой-то негодяй написал ей, выдавая себя за меня, —произнес Патрик Редферн голосом, в котором звучало легкое беспокойство.