Но где же все это время была Арлена? Об этом я имел довольночеткое представление. Уловив в гроте запах знакомых духов, я понял, что в немпобывала Розамунда Дарнли, или Арлена Маршалл. Так как это не могла бытьРозамунда Дарнли, оставалась только Арлена. Она пряталась там в ожидании ухода,как она думала, посторонних.

Ситуация постепенно прояснялась. Как только Эмили Брустеруплыла на лодке, Патрик Редферн мог спокойно совершить свое преступление.Арлена была убита. Эксперт сделал заключение относительно самого позднегомомента, когда убийство могло быть совершено. Несдон допустил, что Арленаумерла без четверти двенадцать, потому что ему это сказали. Тем не менее, онсделал Уэстону соответствующие оговорки.

Мне оставалось уточнить два момента. Согласно показанияЛинды Маршалл, у Кристины Редферн было алиби. Но на это алиби можно былоположиться только в пределах времени, которое показывали часы Линды. Если быудалось доказать, что Кристина два раза имела доступ к часам Линды, ее алибибольше не существовало бы. Я доказал это без труда. Утром Кристина оказаласьодна в номере Линды и перевела часы девушки вперед. У меня было тому косвенноедоказательство. Рассказывая о своей встрече с Кристиной Редферн, Линда заявила,что она боялась опоздать, но взглянув на стенные часы в холле, заметила, чтоона вовсе не опаздывала, так как на них было всего лишь двадцать пять минутодиннадцатого. Вторая возможность перевести часы Линды представилась Кристине,конечно же, в тот момент, когда Линда пошла купаться.

Мне оставалось еще уяснить себе момент с лестницей. Кристинавсегда говорила, что она страдает головокружениями. Это было еще одна тщательноподготовленная ложь. Я вернусь к этому чуть позже…

Моя «мозаика» была закончена: все кусочки «головоломки»встали на свое место. Но к несчастью, у меня не было и следа доказательств. Яугадал все, что произошло, но выводы мои были чисто умозрительными.

Тогда мне пришла в голову следующая мысль. Это преступлениебыло совершено с поразительной самоуверенностью. Убийца ни секунды неколебался. И я задумался над его прошлым. Возможно, это было не первое егопреступление. Сам способ — удушение — соответствовал характеру Патрика, окотором я сразу же подумал, что он принадлежит к тем преступникам, которыеубивают одновременно из удовольствия и из надобности. Я был уверен, что это непервое убийство. Это и побудило меня попросить Колгейта предоставить мнематериал по задушевным за последние годы женщинам. Полученные мною сведенияобрадовали меня. Смерть Нелли Парсонз не обязательно могла быть делом рукПатрика Редферна, но смерть Элис Корриган дала мне то, что я искал. По замыслуэто было одно и то же преступление. Убийца «жонглировал» со временем,устраиваясь так, чтобы убийство казалось совершенным не до того, как оно былодействительно совершено, а после: труп был найден в четверть пятого, а у мужаЭлис было алиби до двадцати пяти минут пятого и позже…

Что же произошло на самом деле? Было установлено, что ожидаясвою жену в таверне «Большая сосна», Корриган прогуливался около нее. На самомже деле, он со всех ног бросился бежать к тому месту, где он договорилсявстретиться со своей женой — в чаще леса, — убил ее и вернулся в таверну.Туристка, обнаружившая труп и сообщившая в полицию, была добропорядочноймолодой женщиной, преподающей в известном колледже. Между ней и ЭдвардомКорриганом не существовало никакой видимой связи. Чтобы добраться докомиссариата, ей пришлось совершить долгий путь, и эксперту удалось осмотретьтруп только без четверти шесть. Как обычно и бывает в подобных случаях, он, неколеблясь, установил, что смерть наступила до того момента, когда молодаяпреподавательница обнаружила труп.

Мне оставалось совершить еще один эксперимент, которыйдолжен был явиться последним доказательством того, что миссис Редферн лжет. Яорганизовал маленькую экскурсию в Дартмур. Люди, у которых кружится голова приподъеме по скалам, чувствуют себя еще хуже, когда им приходится пройти помостику, переброшенному через речку. Мисс Брустер, которая страдаетголовокружениями, посередине перехода зашаталась. Кристина же спокойнопереправилась на другой берег. Эта маленькая деталь о многом говорила. Из нееможно было заключить, что если она оказалась способной солгать один раз, то онамогла лгать и во всем остальном. За это время Колгейт успел показать своимколлегам из Суррея знакомую вам фотографию. Таким образом, мы пришли к выводу,что наши предложения были правильными. Далее я пошел тем путем, который могпривести нас к конкретным результатам. Дав Редферну понять, что он вне подозрений,я неожиданно обрушился на него, чтобы заставить его потерять своесамообладание. Видя, что мы знаем, кто он на самом деле, он отреагировал именнотак, как я и рассчитывал!

Пуаро погладил свою еще болезненную шею и строго произнес:

— То, что я сделал, было очень опасно, но я об этом нежалею, так как мой поступок принес мне победу. Мои страдания не былинапрасными.

Миссис Гарднер глубоко вздохнула.

— Мсье Пуаро, я слушала вас с восторгом! — воскликнула она.Вы добиваетесь результатов таким оригинальным способом… Я слушала вас с такимже интересом, как если бы это была лекция в институте криминалистики… Подуматьтолько, что моток моих красных ниток и ваш разговор о солнечных ваннах сыгралитакую роль в этом деле! Нет, то, что я чувствую, нельзя передать словами, и яуверена, что мистер Гарднер разделяет мое мнение. Не правда ли, Оделл?

— Да, моя дорогая.

— Мистер Гарднер тоже оказался мне полезным, — сказал Пуаро.— Мне хотелось знать, что думает о миссис Маршалл разумный человек. Поэтому я иобратился к мистеру Гарднеру.

— Неужели? И что же вы ответил, Оделл?

— Боже мой, моя дорогая! — смущенно произнес мистер Гарднер.— Ты же знаешь, что я не думал о ней ничего хорошего…

— Мужья всегда говорят это своим женам, — заявила миссисГарднер. — Сам мсье Пуаро относился к ней довольно снисходительно, он дажеговорит, что ей, бедняжке, была уготована такая участь! Но надо все-таки незабывать, что она не была женщиной из хорошего круга, а так как мистераМаршалла здесь нет, то я добавлю, что я всегда считала ее глупой. Я не разповторяла это мистеру Гарднеру. Не правда ли, Оделл?

— Да, моя дорогая, — ответствовал мистер Гарднер.

Линда Маршалл сидела рядом с Эркюлем Пуаро на Чайкиной горе.

— Конечно, я рада тому, что осталась в живых. Но, мсьеПуаро, раз я хотела убить ее, то получается, что я вроде это и сделала.

— Нет, это совершенно разные вещи, — запротестовал Пуаро. —Намерение — это одно, а действие — совсем другое! Если бы в вашей комнатеоказалась не восковая фигурка, а ваша мачеха, связанная и беззащитная, и еслибы у вас в руках была не булавка, а кинжал, неужели вы смогли бы вонзить его ейв сердце? Да никогда в жизни! Что-то в вас сказало бы: «Нет!» Так бывает совсеми людьми. Допустим, я зол на какого-нибудь глупца и говорю сам себе: «Я бысейчас как двинул его ногой!» Но так как его рядом со мной нет, я ударяю ногойстол, и мысль моя следует вот каким путем: «Этот стол является тем самымглупцом, вот он получил по заслугам!» Если я не очень ушибся, мой жест приноситмне облегчение, а стол от этого хуже не становится. Но если бы этот глупец былздесь, я бы его ногой не ударил, Вылепить из воска маленькую фигурку и пронзитьей сердце — поступок неумный, ребяческий, но он может оказаться полезным. Выбыли полны ненависти. Вы передали ее этой маленькой кукле, и булавкой выпронзили не вашу мачеху, а ненависть, которую вы к ней испытывали. И выпочувствовали облегчение еще до того, как вы узнали о ее смерти… Разве я неправ? Не стало ли вам от этого сразу же легче?