Кирилла явно взбесило мое замечание. Теперь надуется какмышь на крупу. И придется самой крутиться вокруг и мурлыкать.

– Дуешься? Вот противный какой. Я ничего нового несказала. Кстати, а на что ты обиделся? Что нам не позволят быть вместе? Ты исам знаешь, что я права.

– Хватит обзывать меня жирной скотиной. Признаюсь, янемного запаниковала.

– Богатенький не я, а мой предок.

– И он действительно «жирная скотина»? Офигеть! Извини.Но на фотках твой папа похож на жилистого охотничьего пса. Только висячих ушейне хватает.

– Только ему не говори, когда познакомишься, –улыбнулся Кирилл. – Он просто обожает всяких там гончих и сеттеров.

– А мама?

– При чем тут мама? А, чем она увлекается? Собой. Онакруглосуточно увлечена собой. Своей внешностью, своим положением в обществе,своим достатком и барахлом. Все что не входит в перечисленный круг, ее незаботит.

– А ты?

– Косвенно. Я вроде нахожусь в кругу ее приоритетов где‑томежду машиной и новой сумочкой.

Пригорюнившись, я сразу вообразила, какое место уготовленомне. Между испорченным йогуртом и использованной туалетной бумагой. Бедная моямама. С такими родственниками ей худо придется.

Боже, о чем я думаю! Словно я действительно на секундурешила, что возможно войти в такую семью.

– А мы отдельно жить станем, – словно прочитав моимысли, сообщил Кирилл.

– Прости. Но так не бывает. В реальной жизни так неможет быть. Давай радоваться, пока можно! А потом – хрен с ним, с этим «потом».

Тем же вечером Вайпер передумал жениться.

А у Танго в очередной раз физически развитые гопникиотобрали очередной мобильник. Предварив это насилие издевательской просьбой«позвонить».

А Оля забыла про разлучницу, потому что впервые в жизниступила ногой на океанский берег. По которому фланировали породистые самцы вассортименте.

А Ирина волком выла, сосланная в деревню к строгой бабке,которая экономила свет и заставляла ложиться спать вместе с солнцем.

А мои родители строили планы, как разлучить меня с дурнойкомпанией для моего же блага. Причем под словом «компания» они по ошибкеподразумевали Кирилла.

А где‑то кто‑то решил извести всех эмо,посчитав, что молодежи пора обзавестись идеологией.

Мама Кирилла вдруг поняла, что никому не нужна. Потому чтоее бросил прежний любовник, а ничего стоящего на горизонте не было.

Артем впервые принял предложение своей новой девушкиширнуться для поднятия настроения.

Аль блаженствовала в Лондоне со своим будущим мужем.

Кроликовод выпил лишнего и твердо уверился в существованиичертей, у которых почему‑то оказались чересчур длинные уши.

Моя скучающая тетка прикидывала, куда бы направить своюкипучую энергию. Ей хотелось заявить о себе как об эталоне руководителя школы.Для чего требовались кардинальные скандальные меры. Стася идеально вписываласьв намечающуюся схему.

Дядя Кирилла печалился от отсутствия законнорожденных детей.И почему‑то завидовал Кириллу. У которого еще осталась надежда прожитьсвою жизнь так, как ему, говнюку, хочется. И люто ненавидел его за это.

А Петлюра перетирал с друзьями, как вытрясти из меня душу,хотя они и уверяли его, что он напрасно парится по пустякам.

Что делала Дочечка, не ведомо никому.

А что делали мы с Кириллом – я никому не скажу.

– Народ. У меня возникло предложение.

Народ, состоящий из меня, унылого Вайпера, Танго и Суриката,уставился на многозначительного Кирилла. До того мы пытались раскрутить Вайперана рассказ о его несостоявшейся женитьбе. На что этот гад молча изображалгранитный памятник самому себе.

– Ну и?

– Мне хочется, чтоб вы, не задавая вопросов, поехали сомной и просто посмотрели на кое‑что поучительное.

– Бррр!

– Оооо!

– Ботаник на раздолье.

– Ребята. Ну как вам не стыдно? Когда Вайпер тащит насдля своих экспериментов, мы соглашаемся. Все равно делать нечего.

Дружным табунком мы добрались до центра города. Кириллпосоветовал занять места на скамейке прямо у выхода из супермаркета. Кириллпосоветовал сосредоточить наше внимание на эмо. Мы, естественно, посмотрелидруг на друга и захихикали.

Потом до нас дошло, чего он хочет. Из супермаркета сзавидным постоянством вываливали порции разного народа. И каждый раз в числепрочих мы обнаруживали не менее пяти приверженцев нашей эмо‑культуры.Которые брели погруженные в себя, не обратив на нас никакого внимания.

– Так, значит? – сам себе сообщил Танго.

– Считать будем? – предложил практичный Вайпер итут же заголосил: – Раз, два, сразу четыре…

Скоро мы заметили некоторую несуразность. Только что мимопроскакала на огромной скорости высокая кудлатая девчонка, с виду – эмо. НоСурикат отрицательно покачал головой:

– Мимикрирует.

– Да ни фига.

Танго наперегонки с Сурикатом рванули за неопознаннымбегущим объектом. Отсутствовали не менее десяти минут.

– Вот паразитка. Ей бы на Олимпиаду. Носится какугорелая.

– И кто она?

– Еле догнали, – рядом присаживается вспотевшийСурикат.

Он пахнет. На носу висит мутная капля. Я жертвую ему свойплаток.

– Прикиньте! Она только и рыкнула на нас: «Я – не эмо!»

Кириллу становится смешно.

– Шестьдесят для ровного счета, – бормочет Вайпер.

– И половина из них не пойми кто.

– Пропали мы, ох как плохо‑то. Как жить? Я непонимаю? – вовсю куражится Сурикат, небрежно обмахиваясь моим платком.

Эмо шли косяком. В том, что они были именно эмо, сомненийиногда не возникало. Вот троица, два высоких субтильных юноши и худенькаядевочка‑ангел. Одеты как следует, длинные челки подрезаны бритвой,длинные виски, у девочки заметно оттенены глаза. У всех троих отстраненныевыражения лиц.

– А рожи‑то готовские, – вскользь заметилКирилл. – Этакая потусторонняя сумрачность.