Геральт услышал тонкий крик: Эверетт, колотя по воде руками,словно щенок лапами, ухватился за ноги лысого, пытающегося взобраться на баркаспо свисающим с борта канатам. Канаты оборвались, стражник и мальчик, пускаяпузыри, скрылись под водой. Геральт кинулся в их сторону, нырнул. То, что онпочти тут же наткнулся пальцами на бобровый воротник мальчонки, было полнейшейслучайностью. Ведьмак вырвал Эверетта из опутывающих его водорослей, вынырнулспиной вниз и, молотя ногами, подплыл к барке.

– Здесь, Геральт! Здесь! – слышал он перебивающиедруг друга крики и рев. – Давай его! Канат! Хватай канат! Зара-а-аза!Канат! Геральт, острогой! Мое ди-и-итя!!!

Кто-то вырвал мальчика у него из рук, поволок наверх. В тотже момент кто-то другой ухватил его сзади, саданул по затылку, накрыл собой итолкнул под воду. Геральт упустил острогу, развернулся, вцепился нападающему впояс. Второй рукой хотел ухватить за волосы, но из этого ничего не получилось.Человек был тот самый – лысый.

Оба вынырнули. Только на мгновение. Темерский баркас уженемного отошел от барки. Сцепившиеся в схватке Геральт и лысый оказалисьпосредине. Лысый схватил ведьмака за горло, тот сунул ему большой палец в глаз.Стражник завыл, отпустил его, отплыл. Геральт не мог отплыть, что-то держалоего за ногу и тянуло вниз. Рядом пробкой выскочила в воздух половина тела. Онуже знал, что его держит, разъяснения Линуса Питта, орущего с борта барки, емубыли ни к чему.

– Это членистоногое! Отряд Amphipoda! Класс Крупножвальчатые!

Геральт яростно заколотил руками по воде, пытаясь вырватьногу из клещей жагницы, тащивших его к мерно щелкающим жвалам. Магистр бакалаврснова оказался прав. Жвалы были немалые.

– Хватай канат! – кричал Ольсен. – Канатхватай!

Над ухом ведьмака просвистела острога, с треском врезалась ввынырнувший, обросший водорослями и ракушками панцирь чудовища. Геральтухватился за древко, надавил, сильно оттолкнулся, поджал свободную ногу и сразмаху ударил по жагнице. Вырвался из ее шипастых лап, оставив в них башмак,большую часть брюк и немало кожи. В воздухе, в основном мимо цели, засвистелиновые остроги и гарпуны. Жагница убрала лапы, махнула хвостом, грациознонырнула в зеленую глубь.

Геральт ухватился за канат, который свалился ему прямо налицо. Багор, болезненно поранив бок, подцепил его за пояс. Он почувствовалрывок, поехал вверх, подхваченный множеством рук, перевалился через релинг ирухнул на доски палубы, истекая водой, илом и кровью. Рядом толпилисьпассажиры, экипаж барки и таможенники. Краснолюд, везший меха «особо крупныхчернобурых кошек», и Ольсен стреляли из луков, перегнувшись через фальшборт.Эверетт, мокрый и зеленый от водорослей, стучал зубами в объятиях матери, ревели объяснял всем, что он не хотел.

– Милсдарь Геральт! – кричал у него над ухомГладыш. – Вы живы?

– Черт побери… – Ведьмак выплюнулводоросли. – Стар я уже для этого… Слишком стар…

Рядом краснолюд спустил тетиву, и Ольсен радостно заорал:

– Прямо в брюхо! О-хо-хо! Прекрасный выстрел, господинарбалетчик! Эй, Боратек, верни ему деньги! Своим выстрелом он заработалтаможную скидку!

– Постойте… – прохрипел ведьмак, тщетно пытаясьвстать. – Не поубивайте всех, черт побери! Мне нужен хоть один живой!

– Одного-то мы оставили, – заверилтаможенник. – Того, лысого, что со мной препирался. Остальныхперестреляли. А плешивый – вон он, там плывет. Щас выловим. Давайте гарпун!

– Открытие! Великое открытие! – кричал Линус Питт,прыгая у борта. – Совсем новый, неведомый науке вид! Совершеннейшийуникум! Ах, как я вам благодарен, милсдарь ведьмак! Отныне этот вид будетфигурировать в книгах как… как Geraltia maxiliosa pitti!

– Уважаемый бакалавр, – щелкнул зубамиГеральт. – Если вы взаправду хотите меня отблагодарить… то пусть этахолера называется Everetia.

– Тоже красиво, – согласился ученый. – Ах,какое открытие! Какой уникальный, изумительный образец! Наверняка единственныйживущий в Дельте!

– Нет, – неожиданно угрюмо сказал Гладыш. –Не единственный! Гляньте!

Прилегающий к недалекому островку ковер желтых кувшинокдрогнул, резко заколыхался. Они увидели волну, а потом – огромное,продолговатое, напоминающее гнилой ствол тело, быстро перебирающеемногочисленными конечностями и щелкающее челюстями. Лысый оглянулся, дико взвыли поплыл, колошматя по воде руками и ногами.

– Какой экземпляр, какой экземпляр! – быстрозаписывал возбужденный до предела Питт. – Головные хватательныеконечности, четыре пары челюстеножек… Сильный хвостовой веер… Острые клещи…

Лысый снова оглянулся и завыл еще пронзительнее. А Everetiamaxiliosa pitti вытянула хватательные головные конечности и сильнее взмахнулахвостовым веером. Лысый поднял фонтаны брызг в отчаянной и безнадежной попыткеспастись.

– Да будет вода ему водкой, – сказал Ольсен. Ношапки не снял.

– М-мой пап-пка, – защелкал зубами Эверетт, –умеет плавать быстрее, ч-чем тот дядя!

– Уберите ребенка, – буркнул ведьмак.

Чудовище раззявило клещи, щелкнуло челюстями. Линус Питтпобледнел и отвернулся.

Лысый коротко вскрикнул, захлебнулся и скрылся под водой.Вода запульсировала темным кармином.

– Зараза. – Геральт тяжело опустился на палубу.Сел. – Слишком уж я стар для этого… Чересчур стар…

Что уж тут говорить – Лютик был прямо-таки влюблен в городокОксенфурт.

Территорию университета окружали стены, а вокруг стенраскинулось второе кольцо – большое, шумное, пыхтящее, бурлящее и галдящеекольцо городка. Деревянного, пестроцветного городка Оксенфурт с узкими улочкамии островерхими крышами, городка Оксенфурт, который жил Академией, жаками,преподавателями, учеными, исследователями и их гостями, жил наукой и за счетнауки и знаний, жил тем, что обычно сопутствует процессу познания, ибо изотходов и осколков теории в городке Оксенфурт рождались практика, сделки идоходы.