– Я не поеду в спортивный лагерь, – вдругрешительно заявил Уилл, бросив на мать страдальческий взгляд.

До него дошло. Скорее, чем до других. Но ведь он был старше.К тому же после смерти отца он теперь исполнял роль защитника. Фернанде нехотелось, чтобы он взваливал такую обузу на свои плечи. В шестнадцать лет емунадо было наслаждаться последними днями детства и мальчишеской беззаботностью.

– Поедешь, – строго сказала она. – Я думаю,тебе следует это сделать. Если что-нибудь произойдет, я тебе позвоню. Там тыбудешь в большей безопасности. А сидя здесь, дома, со мной и Сэмом, ты просто сума сойдешь. Не думаю, что в течение последующих нескольких недель нам удастсячасто выбираться из дома, пока все не прояснится или пока они не поймут, что насамом деле происходит. Уж лучше тебе провести это время в лагере, играя влакросс.

Уилл не ответил, размышляя над сказанным. А Сэм тем временемво все глаза глядел на мать, наблюдая за ее реакцией.

– Ты боишься, мама? – прямо спросил он. Онакивнула.

– Немного, – сказала она в ответ. Это была явнозаниженная оценка ее состояния. – Но полиция нас защитит, Сэм. Они защитятвсех нас. Ничего не случится. – Ей хотелось приободрить их, хотя сама онатакой уверенности не чувствовала.

– Когда полицейские будут в доме, они будутвооружены? – с интересом спросил Сэм.

– Думаю, что да. – Она не стала объяснять ему, чемотличается защита полицейских в униформе от защиты полицейских в гражданскойодежде, а также то, что их станут использовать как живую приманку, чтобы скореепоймать преступников. – Они прибудут к полуночи. До тех пор нам совсемнельзя выходить из дома. И сигнализация будет включена. Надо проявлятьосторожность.

– А как же мне ходить в дневной лагерь? – спросилСэм, надеясь, что этого делать не придется.

Ему все равно не хотелось туда ходить, а теперь, когда вдоме будет полно людей с оружием, пропустить такое развлечение было бы совсемглупо.

– Думаю, тебе не придется ходить в дневной лагерь, Сэм.Мыс тобой и без него найдем чем заняться, – сказала она.

Можно ходить в музеи, в зоопарк, можно было что-нибудьмастерить или побывать в мастерских Музея изящных искусств, лишь бы он былрядом с ней. Судя по всему, Сэм был доволен такой перспективой.

Издав торжествующий вопль, он затанцевал по комнате. Уиллсердито взглянул на него и приказал сесть на место.

– Неужели вы не понимаете, что все это означает? Васбеспокоит только поездка на Тахо и дневной лагерь. А кто-то хочет похитить насили маму! Неужели вы не понимаете, как это страшно? – сказал Уилл.

Он был очень расстроен. После того как брат и сестра ушлинаверх, Уилл, несколько смущенный своей резкостью, снова принялся спорить сматерью.

– Я не поеду в лагерь, мама. Я не оставлю тебя здесьради того, чтобы три недели играть в лакросс.

Ему было почти семнадцать лет, и она могла говорить с нимоткровенно.

– Ты будешь там в большей безопасности, Уилл, –сказала она со слезами на глазах. – Они хотят, чтобы ты поехал туда. А Эш– на Тахо. Со мной и Сэмом ничего не случится под защитой четверых мужчин. Япредпочла бы, чтобы ты уехал, чтобы не нужно было беспокоиться еще и о тебе.

Это был откровенный разговор, и это была правда. В лагере онзатеряется среди остальных мальчишек и будет в безопасности. А Эшли найдетбезопасность на Тахо. С ней останется только Сэм. Один ребенок вместо троих.

– А как же ты? – Он искренне беспокоился за маму,и у нее на глазах снова появились слезы. Он обнял ее за плечи, и они сталиподниматься по лестнице в его комнату.

– Со мной будет все в порядке. Никто мне ничего несделает. – Она сказала это так уверенно, что он удивился.

– Почему?

– Они хотят, чтобы я заплатила выкуп, а если схватятменя, то платить будет некому, – сказала она.

Думать об этом было страшно, но они оба понимали, что этоправда.

– А с Сэмом тоже будет все в порядке?

– Что с ним может случиться, если его будут охранятьчетверо полицейских? – Она попыталась храбро улыбнуться, чтоб успокоитьУилла.

– Как это произошло, мама?

– Не знаю. Наверное, просто не повезло. Успехи вашегоотца внушили кому-то безумные мысли.

– Вся эта история – безумие, – сказал Уилл. Емувсе еще было страшно.

Ей не хотелось бы пугать их, но, поскольку это касалось ихнепосредственно, они должны были узнать все. Другого выбора не было. И онагордилась тем, как они это восприняли. Особенно Уилл.

– Да, это безумие, – согласилась она. – Вмире, мне кажется, полно безумных людей. И плохих. Надеюсь лишь, что эти людибыстро утратят интерес к нам или решат, что из-за нас не стоит лезть на рожон.А может быть, полиция ошибается. Они ни в чем не уверены полностью. На данныймомент у них имеются только предположения и подозрения, но мы не можем и этооставить без внимания. Ты не видел кого-нибудь, кто следил бы за нами,Уилл? – спросила она скорее для того, чтобы соблюсти формальность, и былаочень удивлена, когда он, подумав минутку, кивнул.

– Думаю, что видел... Но не уверен... Раза два я виделмужчину в машине, припаркованной на противоположной стороне улицы. Но его видне вызывал опасений. Скорее, он даже производил приятное впечатление. Онпоказался мне самым обычным человеком. Он улыбнулся мне. Я думаю, что обратилна него внимание, потому что... – Уилл смущенно замялся, – потому чтоон показался мне немного похожим на папу.

Его слова вызвали какое-то смутное воспоминание, но ничегоконкретного она не могла припомнить.

– Ты помнишь, как он выглядел? – встревожиласьФернанда.

Может быть, полицейские правы и за ними действительно кто-тонаблюдает. Но она все-таки продолжала надеяться, что они ошиблись.

– Кажется, помню, – сказал Уилл. – Он немногопохож на папу, только волосы у него белокурые. И одет он тоже как папа. Однаждына нем была синяя рубашка, а в другой раз он был в блейзере. Я подумал, что онкого-то ждет. Он совсем не показался мне подозрительным, – сказал Уилл.

«Может быть, он оделся таким образом намеренно, чтобыраствориться среди населения этого квартала?» – подумала Фернанда. Они ещенемного поговорили об этом, потом Уилл ушел в свою комнату, чтобы попрощатьсяпо телефону со своими друзьями перед отъездом в лагерь. Фернанда ужепредупредила его, чтобы он никому не говорил об угрозе похищения. Тед сказал,что об этом следует помалкивать, иначе новость может дойти до представителейпрессы и они начнут одолевать их своим вниманием. Все дети обещали помалкивать.Она была намерена рассказать о том, что происходит, только семейству, котороестанет опекать Эшли во время ее пребывания на Тахо.