У меня не было сомнений в том, что переговоры в холле велименно он, но с кем? И куда делся тот человек? Остался на даче? Впрочем, это нетак уж и важно.

Я потопталась вокруг подвалов и обнаружила серьезнуюмассивную дверь, открыть которую не было никакой надежды. То, что здесь нетохраны, преисполняло оптимизмом, но все это находилось в таком неудобном дляслежки месте, что я приуныла.

“Придется ждать, когда появится солнце и высушит грязь, —решила я. — В конце концов на дворе весна, и пора бы ей навести здесь порядок.Пока же ясно одно: в таких условиях невозможно работать.”

С этой мыслью я отправилась к “Хонде”. Отправилась не пополю, а по трассе, наплевав на всю конспирацию. В этом случае проходитьпришлось мимо клуба. Тут же выяснилось, что нахожусь я в том состоянии, когдалучшей конспирации и не надо. Охранник каким-то образом заметил меня, но неузнал. Не решаясь подойти близко, он с глубоким отвращением обозвал менябомжихой и обругал матом, обнаруживая в этой области недюжинные способности.Эти способности никак не читались при предыдущем общении, когда он быларистократически учтив. На этот раз я охотно подыграла ему, благо поднаторела вустном народном творчестве изрядно, благодаря Ивановой.

Обменявшись “комплиментами”, мы разошлись. Я поплелась к“Хонде”, ругая себя за непредусмотрительность. Из чистого у меня были толькотуфли, лежащие под передним сиденьем. Все, что было на мне пропиталось грязьюнасквозь и никак не годилось для светлых велюровых кресел.

Покопавшись в багажнике, я обнаружила вполне чистый мешок. Спомощью пилки (вот когда она мне пригодилась) наделала дырок, получилосьподобие платья. Выбрав момент, когда трасса была пуста, сбросила с себя свитери брюки, затем, хорошенько подумав, бюстгальтер и плавки, после чего быстреньконапялила мешок. Лишь тогда решилась присесть на сиденье хонды и поменятьботинки на туфли.

“Главное проехать мимо поста ГАИ, — думала я, заталкиваягрязные вещи в багажник. — А уж как оправдаться за свой вид перед Ивановой иКатериной я всегда придумаю.”

Не учла я одного: оправдываться пришлось значительно раньше.Не успела я закрыть багажник, как была ослеплена светом фар. Когда зрениевернулось, задрожали колени. И было от чего. Передо мной стоял… Владимир. Сулыбкой радости на губах, в дорогом костюме, в белой рубашке с галстуком и весьв запахе дорого одеколона, я же по колени в мешке и с признаками весеннего поляна руках и лице. От роскошной жизни у меня остались только туфли. Зато туфлифранцузские на высоких каблуках. Но мешок все портил. Однако его (я имею ввидуВладимира) это не смутило, вернее, не сразу смутило.

— Софья! Надо же! Как мне повезло! Искал тебя везде, гдетолько можно! — закричал он, разлетаясь ко мне и расставляя руки для объятий.

Я скромно стояла в своем мешке, ждала что будет дальше,рискнет он пачкать костюм или нет. Он не рискнул, передумал в последний момент,затормозив с недоуменным выражением лица.

— Что случилось? — спросил он, глядя на мои туфли, потомучто на все остальное воспитанному человеку смотреть было неприлично. — Софья,что случилось?

У меня было много вариантов. Ссылаться на последний пискмоды было глупо. Разбойничий налет тоже не подходил, особенно при наличиицелехонькой “Хонды”. Другие версии требовали долгого и подробного объяснения,мне же в моем мешке было холодно и до смерти хотелось спрятаться в машине. Япредпочла молчать, глупо улыбаясь. До сих пор мне это шло. Несмотря на возраст.

— Софья, что случилось? — повторил он вопрос.

Я развела руками и продолжала молчать и глупо улыбаться,добавив к этому лишь легкое клацанье зубов.

— Ты же замерзла, бедняжка! — воскликнул он, найдя в себемужества приобнять меня. — Может машина поломалась?

Вот что значит мужчина. Сразу видно: голова! Конечно жеполомалась машина, а я самостоятельно пыталась ее починить и не заметила каквывозилась в грязи, но машину так и не починила. Пришлось, чтобы не пачкатьсидений, натягивать на себя мешок.

Речь из меня лилась, как вино на свадьбе, и лилась бы ещелучше, если бы не клацанье зубов. Впрочем, это добавляло очарования. Такаябеспомощная, насквозь промерзшая цыпка, требующая заботы.

Владимир пришел в умиление.

— Ты сама пыталась починить машину? — растроганно воскликнулон, словно я собиралась починить его “Мерседес”. — В такую погоду? В такоевремя?

— У меня был фонарик, — пропищала я.

— С фонариком?! Ты прелесть. Как хорошо, что я поехал этойдорогой!

— А что, есть другая? — не теряя бдительности, спросила я.

— Да, по другой ближе, но дольше приходится ехать погрунтовке, здесь же почти все время по трассе. Но что же мы стоим? У тебя зубна зуб не попадает! Закрывай машину и садись в мою.

Я закрыла и села. Мы помчались мимо клуба и вскоре свернулина дорогу, ведущую к дачам. Таким образом я получила ответ на свой вопрос:Владимир ехал мимо клуба, потому что так ему было удобней. Дорога действительнобыла чище и ровнее, о чем не знала Власова, которая приезжала на дачу крайнередко.

Охваченная желанием снова побывать в доме, я не учла, чтотеперь Владимир получит возможность увидеть меня не в свете фар, а в прекрасномсвете пятирожковой люстры. Надо сказать, это доставило ему удовольствие, чегосовсем не испытала я. Просто не знала куда себя девать, пока он смеялся.

— Может лучше мне пойти в ванную? — спросила я, кивая всторону лестницы.

— Да, а я пока найду что-нибудь более похожее на одежду.Махровый халат подойдет?

— После мешка подойдет все, — ответила я, взбегая поступенькам.

Не могу передать блаженства, охватившего меня в горячейпенящейся ванне. Нет, до чего же мне, иногда, везет. Хотя бы взять этогоВладимира. Просто чудо, что он проезжал… Впрочем, если учесть, что я лазила помокрому полю в непосредственной близости от дома, в котором он проживает,никакое это не чудо. Если и чудо, так только для него. Уж он-то никак неподозревал, что мне захочется по-пластунски красться туда, куда можно подъехатьна автомобиле.

В результате я пришла к выводу, что жизнь ко мненесправедлива, тщательно смыв с себя грязь, покинула ванну и принялась сушитьволосы феном. Делала я это перед зеркалом, с безграничным удовольствием глядяна себя. Бывают, изредка, у меня такие минуты.

Вдруг мне показалось, что зеркало висит косо и слегказапылилось. Не терплю беспорядка. Я сняла его со стены, протерла полотенцем исразу обнаружила у себя морщины. Настроение испортилось. Вешала зеркало, ужестараясь не смотреть на себя, и повесила еще более косо. Сняла и повесила заново.Посмотрела — совсем не то. Из двух гвоздей, на которых должно висеть зеркало,каждый раз удавалось задействовать только один. Конечно будет косо.Удивительно, как еще не сверзлось оно на пол. Я попыталась согнуть один изгвоздей, и он благополучно остался в моих руках, в это время и раздался стук вдверь.