Выполняя за ребенка домашние дела, мы действуем из лучших побуждений. Но когда речь заходит о том, чтобы преуспеть в жизни, такие умения, как, например, вовремя добираться до места, следить за своим рюкзаком или дипломатом и уметь готовить, оказываются не менее важны, чем школьные занятия, уроки игры на фортепиано и соревновательные виды спорта. Как бы красиво ни выглядело резюме ребенка, молодому взрослому с недостатком жизненных навыков не добиться успеха без консьержа на полную ставку, личного ассистента, лакея или родителя. Вы бы предпочли всегда быть рядом или быть уверенным, что ребенок справится без посторонней помощи, когда покинет дом и даже когда вас не станет?

Человек, которого ведут по жизни за руку — постоянно всё делают за него, — не может достичь мастерства. Это понятие — сердце разработанной профессором Альбертом Бандурой психологической теории самоэффективности, веры в свою способность сделать дело, достичь цели и управлять ситуацией.

Более того, когда за человека все делают и он не властен над результатом, это может привести к своего рода выученной беспомощности — концепции, разработанной профессорами психологии Кристофером Петерсоном и Мартином Селигманом. Она описывает, как люди «выключаются», если чувствуют, что не контролируют ситуацию. Изначально считалось, что приобретенная беспомощность возникает только из-за отсутствия контроля над плохими событиями. Однако не так давно Селигман написал, что то же самое состояние вызывают и позитивные события, которые человек не контролирует, — например, когда родители награждают ребенка похвалой независимо от его действий[239]. Селигман считает невероятно важным, чтобы человек чувствовал обусловленность, то есть видел, что «его действия имеют значение, что они влияют на важные результаты». Маленькие дети, которые испытывают отсутствие обусловленности, независимость результата от действий, будут страдать от пассивности, депрессии и плохого психического здоровья.

Центр лечения зависимостей Beit T’Shuvah уже несколько десятилетий обслуживает агломерацию Лос-Анджелеса. Исторически пациентами этого учреждения были 30–40-летние, но недавно был отмечен резкий рост количества молодых клиентов, многие из которых, видимо, страдают от выученной беспомощности и недостатка самоэффективности. С учетом этих демографических изменений в центре была разработана социальная программа профилактики в школах и общинных центрах Лос-Анджелеса и других городах США. Она адресована родителям и призвана объяснить, как безобидное с виду стремление решать все за ребенка может подтолкнуть его к алкоголизму и наркомании.

Рейчел (имя изменено) — одна из таких детей. Я говорила с ней весной 2014 года, когда ей было уже 23. К тому времени она три года была в завязке — ей очень помогла поддержка, которую она нашла в Beit T’Shuvah. Я попросила девушку подробно описать последовательность событий и переживаний, которые привели ее к зависимости от алкоголя и наркотиков[240].

Рейчел росла в обеспеченной консервативной лос-анджелесской семье, и родители всегда предъявляли очень высокие запросы ей и трем ее младшим братьям и сестрам, требуя высоких достижений в учебе. Рейчел было несложно соответствовать ожиданиям: она была мотивированна, трудолюбива и получала одни пятерки как в средней, так и в частной старшей школе. И тем не менее она начала чувствовать все большую бессмысленность и, чтобы прожить день, стала беспорядочно есть, а потом пристрастилась к наркотикам и алкоголю.

«В детстве за меня делали очень много. Я никогда не занималась даже самыми банальными вещами, например не заправляла постель и не стирала. Мне вообще не надо было о себе заботиться». Определенное облегчение Рейчел приносила власть над тем, что она ест, и уже в десятилетнем возрасте это привело к пищевым нарушениям. Родители много лет не осознавали проблему.

Когда Рейчел перешла в старшие классы, мама с папой решали за нее вопросы и дома, и за его пределами — например, когда возникали конфликты с подругами или что-то шло не так в школе. Они брали дело в свои руки и «всегда были настроены “исправить”, — вспоминает Рейчел. — Я же делала все машинально. Проживала жизнь, по-настоящему в ней не участвуя. Это меня пугало». В 14 лет Рейчел начала принимать кокаин и другие наркотики, а также подсела на алкоголь. «Лучше всего у меня получалось пить и принимать наркотики. Это помогало бороться с чувством полной бесцельности жизни». В начале выпускного класса мать, «как секретарша», управляла всеми аспектами жизни дочери, в том числе процессом поступления в колледж.

Когда пришло время выбирать вуз, девушка получила много захватывающих предложений. Она решила остановиться на престижном частном университете на юге США. Там она на отлично окончила строгую программу подготовки к медицинской специализации, однако годы излишней родительской опеки начали сказываться, и последствия оказались разрушительными.

«Когда я поступала в колледж, у меня вообще не было жизненных навыков. У меня прекрасно получалось успевать в учебе, но больше ничего. Ноль. Я не только попала в совершенно незнакомую среду, но и столкнулась с необходимостью заботиться о себе, а этого я не умела». Рейчел каждый день приходилось гасить алкоголем беспомощность перед повседневной жизнью. Кроме того, она попала в зависимость от стимулирующих препаратов. В декабре на втором курсе, когда Рейчел было девятнадцать, она предприняла попытку самоубийства. Тогда родители забрали ее домой и отправили лечиться в Beit T’Shuvah.

Конечно, история Рейчел — крайний случай, но она показывает, почему ситуация с обеспеченными детьми вызывает все большее беспокойство. В статье The Problem with Rich Kids, опубликованной в 2013 году в Psychology Today, Суния Лутар делится своими исследованиями, посвященными детям из хорошо образованных, обеспеченных семей с обоими родителями — таким, как Рейчел, — которые теперь принимают алкоголь и наркотики намного чаще, чем их сверстники с противоположного конца социально-экономического спектра (результаты удивили Лутар, которая ожидала увидеть обратное). «Во всех географических районах, в государственных и частных школах распространенность серьезных нарушений среди молодежи из богатого среднего класса пугающе высока»[241].

В настоящее время очень не хватает информации о том, как человек приобретает жизненные навыки: вероятно, дело в том, что здоровые и не имеющие отклонений дети осваивают их естественным образом. Мы лишь начинаем осознавать, что у многих детей эти навыки отсутствуют, и их приходится специально обучать.

Однако ученые, психотерапевты и активисты, которые работают с детьми с отклонениями в развитии, а также родители таких детей считают развитие жизненных навыков очевидной необходимостью. Их цель — помочь ребенку освоить их в такой степени, чтобы гарантировать независимое существование в мире. Наверное, странно, что дети с отклонениями, получившие хороший уход, часто овладевают жизненными навыками (а также твердостью характера, которая формируется, если терпишь неудачу и снова пробуешь), которых не имеет большинство сегодняшних «обычно развивающихся» детей.