дни женских неприятностей. Но как-то раньше меньше обращала на это внимания. И, кажется, пора было признаться себе, что больше всего меня мучило разочарование. Или, может быть, то, что я вообще его испытывала. Из-за того, чего никогда не было и чего я никогда не хотела. Потому что на утро четвёртого дня самочувствие моё улучшилось, а вот душевное состояние — нисколько.

Завтракать в зал я не пошла, попросила Дину принести его в спальню. Почти не поела, потому что всё ждала новости о появлении Родрика. Но время подходило уже к обеду, а «милый братец» всё не спешил почтить меня визитом. И я вполне допускала, что про три дня он ляпнул так, для красного словца, а на деле так скоро не явится. Или, может, вообще не явится, потому что с ним уже благополучно разобрались. Но можно же было мне сообщить!

В общем, я волновалась и сердилась. И чем сильнее волновалась, изводясь неведением, тем больше сердилась. Не годилась я на роль украшения дома, не умела не забивать себе голову проблемами. Слишком уже привыкла сама полностью контролировать свою жизнь.

К обеду я вышла, и даже поговорила с Гровером о хозяйственных делах. Точнее, попыталась поговорить, потому что вникнуть в рассказ никак не удавалось. В голове крутился рецепт одного очень милого зелья, которое хотелось сварить и мстительно подлить Рэйну. Чтобы чесался три дня и на три года, не меньше, запомнил, что с ведьмами шутки плохи.

Когда и к ужину не появился никто, кроме торговца, доставившего заказанные мной травы, я всё-таки пошла это самое зелье варить. Испортила котелок и две колбы, по рассеянности сыпанув слишком много сариллы, кое-как навела порядок и отправилась спать. Решила, что для мести сойдёт, в сущности, и обычное слабительное. Просто, надёжно и всегда заставляет призадуматься.

Уснула далеко не сразу, вертелась с боку на бок, придумывая, как бы ещё потянуть время, если Родрик всё-таки решит объявиться. Ничего не придумала, зато хоть задремала. Разбудила меня скрипнувшая в ночной тишине дверь.

Первой мыслью, посетившей меня после этого звука, стало воспоминание о том, что я так и забыла велеть её наконец-то смазать. Потом всё-таки вспомнила про спрятанный под подушкой флакон с «серым туманом», отыскала его там и резко села в постели, примеряясь, как бы так расколотить склянку об пол, чтобы самой досталось поменьше.

— Не торопись, потом три дня ведь придётся проветривать.

Слова, которые пришли мне в голову после этой фразы, я с трудом удержала при себе. Приличных среди них не было ни единого, но других как-то не нашлось. Опустив руку с флаконом, я медленно перевела дыхание, сосчитала до десяти и всё-таки швырнула в ночного визитёра подушку. Хоть так отвела душу.

— Отправляешь на диван? — не поведя бровью поинтересовался муженёк, поймав подушку на лету.

— Иди ты… — начала было я, но снова прикусила язык, не желая демонстрировать свои познания в области ругательств.

— Думал, ты спишь.

— Индюк тоже думал, — проворчала я, укладываясь обратно. — Мог бы предупредить, что приедешь.

— Я не собирался приезжать, — совершенно спокойно ответил Рэйн, усаживаясь на кровать и стягивая сапоги. — Но потом подумал, что будет лучше высказать кое-что и братцу лично.

— Думаешь, сработает? — фыркнула я.

— На какое-то время.

— Отделаться от него раз и навсегда не получится? — уточнила я тоскливо.

— Разве что утопить, — всё таким же ровным голосом ответил Рэйн, бесцеремонно забираясь под одеяло. — Но пока столь крайние меры представляются мне излишними.

— Как знаешь, — пожала плечами я, отползая ближе к середине кровати.

В целом я была с ним согласна. Родню не выбирают, терпят ту, что есть. И пока Родрик в самом деле не сделал ничего, чтобы заслужить расправу. Выволочку — да, возможно даже хорошую трёпку, но уж точно не смерть.

— Сердишься?

— Не то слово.

— «Белую чесотку» на рубашку набрызгаешь?

Не удержавшись, я хихикнула:

— На подштанники. Так оно обычно доходчивей получается.

— Ты страшная женщина, — трагически прозвучало в ответ.

— Ты ещё не знаешь, насколько.

— Знаю, — со смешком отозвался Рэйн. — Ты правда пригрозила повесить обоих наследничков?

— Неправда, я не угрожала, — запротестовала я, осознав, что меня самым нахальным образом сцапали и тянут обратно ближе к краю. — Я предложила им выбор, и это был только один из вариантов. И они имели все возможности его не выбирать.

— Я скучал.

Я замерла, прекратив попытки освободиться и отползти обратно. Такого поворота разговора точно не ожидала, вот совершенно. И что мне теперь было говорить? Что тоже скучала? А я скучала? Между прочим, по меньшей мере отчасти это было правдой. Мне хотелось, чтобы он оказался рядом, и не только затем, чтобы толком его расспросить.

— Спасибо за цветок, — ляпнула я, не придумав ничего лучше.

Бесы, почему мы, два взрослых человека, не можем просто спокойно обо всём поговорить? Вместо этого ведём себя как бестолковые детишки какие-то. Осталось ему начать меня за косу дёргать, а мне — книгой его по голове бить в ответ. Кстати, видела я в библиотеке одну очень подходящую для такого дела книгу…

— Рад, что тебе понравилось.

— Красивый, — пробормотала я, устраиваясь на его плече поудобнее.

— Кто?

— Цветок.

Как я ни старалась, не смогла выдавить из себя ничего более толкового. Чего бы проще — взять да спросить. Но нет, слова не находились, страх заставлял молчать, прячась за бессмысленной болтовнёй. Я слишком боялась, что всё это временно, просто чтобы получше провести неизбежное время вместе.

— Надо было привезти настоящий.

— Не надо, — возразила я, одновременно радуясь и досадуя, что пустой разговор продолжается. — Лучше «слёзы Кармия» привези.

— Привёз уже.

— Спасибо, — пробормотала я, с трудом придушив зевок.

Вроде бы только что была почти бодрой, а теперь глаза сами стали закрываться. Видимо, слишком измучилась ждать непонятно чего, и как только наступила хоть какая-то определённость, успокоилась. Прямо совсем-совсем успокоилась.

* * *

Проснулась я от стука в дверь и раздавшегося немедленно вслед за ним пожелания доброго утра. Дина по привычке решительно направилась к окнам, но на третьем шаге застыла, вспыхнула, как молодая редиска, поспешно развернулась и едва не побежала обратно к двери.

— Дина, — попросила я, когда она уже почти выскочила из комнаты, — через полчаса зайди.

—