Она торопливо набрала номер, который знала наизусть.

— Игорь, — позвала она, когда ответили, — это Лидия. Тыбудешь сегодня?

— Вообще-то нет, — промямлил Леонтьев. — Не собирался. Я вКремле. А что случилось?

— Ничего, — ответила Лидия решительно. — Просто я хотела стобой поговорить по поводу той моей статьи.

— А что со мной говорить? — спросил Леонтьев, отчего-топриходя в раздражение. — Статья не одна на свете, тебе что, больше делатьнечего? Обзор по бюджету у тебя готов?

Елки-палки, как она могла забыть! К пятнице она должна сдатьгромадную статью о бюджете будущего года. Статья была сложная не только из-затемы, но и из-за обилия материала, на который обязательно нужно сослаться. АЛидия еще не бралась.

— Почти готова, Игорь, — соврала она. — Значит, ты неприедешь?

— А где ты вчера была? — спросил он неожиданно. — Я тебезвонил…

— Зачем? — спросила она неосторожно. Кровь прилила к голове,щеки стали красными.

— Просто так. — Лидии показалось, что он усмехнулся. — Непугайся, я вовсе не собираюсь контролировать, как ты проводишь время.

— Я у матери была, — сказала она жалким голосом.

— Ты же к ней по субботам ездишь.

Это было так на него не похоже, что она насторожилась. Дажекогда он с ней спал, он не знал, когда она ездит к матери, по каким дням у неебассейн и какого цвета у нее машина.

— Она позвонила, — объяснила Лидия, старательно подбираяслова, — и мне пришлось ехать…

— Ну пока, — неожиданно попрощался Леонтьев, как будто онамоментально перестала его интересовать.

Лидия задумчиво постучала себя по лбу трубкой, в которойгудел отбой.

Значит, он не приедет… Он в Кремле и сегодня не приедет.

Она положила трубку на аппарат и выскочила в коридор. Сбежаладва пролета по лестнице и постучала в тесную дежурку.

— Здравствуйте, — сказала она. — Дайте мне ключи от тристадвадцатой. Начальник только что позвонил из Кремля, попросил бумаги ему на факскинуть.

— Как фамилия? — спросил мрачный охранник, открываязасаленную книгу.

— Матвеева, — не моргнув глазом, ответила Лидия. Матвеевабыла фамилия Тамары Петровны, но охранник этого не знал. Он знал, что вредакции есть Шевелева, Матвеева, Леонтьев, а может, Леонтьева, и на всеостальное ему было наплевать.

Охранник записал в книгу ее новую фамилию, открыл фанерныйшкафчик и снял с гвоздика ключи.

— Не забудьте вернуть, перед тем как домой уйдете, —предупредил он внушительно.

— Спасибо, — пробормотала Лидия, не ожидавшая, что всеполучится так легко.

Осталось только быстро снять копии, закрыть кабинет ивернуть ключ. Она была уверена, что справится.

— Лид, привет, — сказал ей кто-то из журналистов, курившихна лестнице, когда она пролетала мимо, — ты у нас теперь знаменитость?

— Ну конечно, — храбро ответила она, не притормаживая. — Аты как думал?

В коридоре тоже толклись какие-то люди.

Всегда так. Когда кто-нибудь нужен, никого нет. А когда разв жизни соберешься тайно забраться в кабинет к начальнику — все почему-тооказываются в непосредственной близости от этого самого кабинета.

Лидии пришлось три раза пройти мимо, делая вид, чтолеонтьевская дверь ее вовсе не интересует и она просто торопится куда-то поважным редакционным делам. Воронин пристал с какими-то вопросами, но она быстроот него отделалась.

Времени у нее не было. Как в любой приличной редакции,рабочий день у них начинался ближе к трем, и значит, скоро в коридорах будет непротолкнуться. Все приедут с заданий, засядут за компьютеры, будут шататься изкомнаты в комнату с очередными сенсациями.

“Господи, ну помоги же мне хоть чуть-чуть!..” Проходя мимодвери в четвертый раз, она оглянулась по сторонам и обнаружила, что в даннуюсекунду в коридоре никого нет. Со стороны лестничной клетки неслись отдаленныеголоса, из открытой двери в приемную главного доносились бас Тамары Петровны ителефонные трели, Смирнов за фанерной перегородкой невнятно прорабатывалкого-то за задержку материала.

Да. Сейчас.

Еще раз оглянувшись по сторонам и нащупав в карманескользкий ключ с круглым колечком, Лидия приблизилась к двери и на всякийслучай постучала. Никого. Тогда она, выворачивая подкладку, выдернула изкарманаключ, вставила его в замочную скважину и повернула.

Дверь не открывалась. Голос Смирнова стал приближаться.Очевидно, он шел в ее сторону.

“Спокойно. Попробуй еще раз”.

Ей стало жарко.

Она вытащила ключ, не слыша ничего, кроме приближающегосяголоса Смирнова и ударов собственного сердца, которое билось почему-то в ушах,и вставила снова. И повернула.

Дверь открылась легко и бесшумно. Лидия шагнула внутрь изакрыла ее за собой в ту самую секунду, когда из-за угла вышел Смирнов. Онаслышала, как он все еще доругивает кого-то.

Она перевела дыхание, осторожно повернула ключ, тихоньковытащила его и положила себе в карман. И прижалась лбом к холодной белойповерхности двери.

Теперь осталось не так уж много сделать — найти бумаги,сделать копии, выйти из кабинета так, чтобы ее никто не заметил, и вернутьключи охраннику.

В кабинете было полутемно. Леонтьев, уезжая вчера вечером,конечно, жалюзи поднимать не стал. Пахло скверно — застоявшимся сигаретнымдымом, въевшимся в полы и стены, и лежалой бумагой. На столе — неровные кучибумаг. Бумаги на подоконнике, на журнальном столике, на кресле.

“Я буду искать этот жалкий договор до завтра. Утром Леонтьевобнаружит меня здесь в паутине и в бычках, с безумным взором и ворохом бумаг вкулаке. Отлично”.

Она осторожно подошла к столу и стала просматривать папки.Интересно, почему она решила, что те бумаги будут просто так лежать у Леонтьевана столе? Почему она так уверена, что он не возит их с собой или не держит всейфе? Или не хранит дома?

Папок было много, и она присела на край кресла. Креслоскрипнуло, и она вздрогнула, как вздрагивает любой слабонервный преступник отслучайного шороха.

Еще нужно посмотреть в столе. Наверное, в первую очередьнужно посмотреть в столе. Вряд ли важные бумаги просто так валяются сверху.

Она выдвинула ящик, набитый так, что он с трудом ходил впазах. Елки-палки, она отродясь не подозревала, что Леонтьев такой барахольщик!Сидеть было неудобно, и она наклонилась, почти съехав с кресла.