По коридору за закрытой дверью кто-то быстро прошел,заставив ее замереть.

“Не смей так трусить! Раньше надо было трусить, а теперьнужно спасать свою шкуру, и если Шубин знает, что для этого необходимо сделать,значит, ты должна ему помочь. Спасая себя, он заодно спасет и тебя. Можетбыть…”

И тут грянул телефонный звонок.

Он ударил прямо ей в ухо, как набат, как колокол, каквоздушная тревога. Все. Ее поймали. Ее поймали на месте преступления, и пощадыне будет. Сердце остановилось.

Телефон продолжал звонить.

Ничего не происходило.

Лидия из-под стола затравленно смотрела на телефон.

В телефонных недрах что-то щелкнуло, звонки прекратились,зашуршала пленка автоответчика. Только и всего. Телефон позвонил, автоответчикзаписал. Ничего не случилось.

Лидия перевела дыхание.

Нужно быстрее закончить — или все пропало.

Она стала выгружать бумаги прямо на пол, но нужныедокументе! все не находились. Да где же они, черт их возьми!..

Их не было ни во втором, ни в третьем ящике. И на столе ихне было тоже. Прошло полчаса. Лидия задвинула последний ящик и огляделась вполном отчаянии.

Ключей от сейфа у нее нет. Прорываться сквозь заросли бумагна подоконнике и на креслах нет времени, а бумаг слишком много.

Она проиграла. Она ввязалась в сложную партию и проиграла навтором ходу. Даже не на пятом.

Дура. Идиотка.

Она пнула ногой стол и тут же замерла от раздавшегосярезкого звука.

Так, все. Нужно уходить.

Лидия осторожно поднялась с кресла, стараясь, чтобы оно нескрипнуло, сверху посмотрела на ящик и задвинула его поглубже, чтобы оставитьвсе как было. Ящик перекосило, и пришлось нагнуться, взяться за него двумяруками и хорошенько встряхнуть. Крошечная кассета вынырнула из бумажных глубини, как по горке, съехала к передней стенке.

Она узнала ее. Это была та самая кассета, которую она нашлав собственном почтовом ящике после того, как получила документы. Кассета сзаписью разговора Егора Шубина с каким-то неизвестным. Разговора, в котором шларечь о пресловутой фирме “Континенталь”.

Взять или не взять?

Бумаги — другое дело. Никто и никогда не узнал бы, что онаснимала с них копии. Она оставила бы все в прежнем виде. Кассету она переписатьне может. Она может ее только украсть. Не найдя кассету, Леонтьев поймет, что вкабинете у него кто-то был, и вычислит, кто именно.

Взять или не взять?

Шаги в коридоре. Быстрые и решительные. Лидия узнала бы ихдаже через сто лет.

— Игорь? — В приглушенном голосе Смирнова удивление. — А мнес утра сказали, что ты где-то на стороне — то ли в Думе, то ли в Совете Федерации.

— Президент не приехал, и нас выпроводили. — Леонтьеввозился с замком. Лидия закрыла глаза. Ящик оттягивал ей руки.

Все. Доигралась. Сейчас он войдет, и… Эта мысль как будтовернула ей самообладание. Она проворно и бесшумно задвинула ящик, в последниймомент выхватив из него кассету. Кассета показалась невесомой, как будтоненастоящей.

Ключ повернулся второй раз.

Деваться некуда. Кабинетик крошечный, и нет никаких смежныхпомещений, ни комнаты отдыха, никакого другого закутка.

“Господи, помоги мне!..”

Она метнулась в сторону, перескочила через корзину для бумаги юркнула под стол для переговоров. И задвинула себя креслом.

Распахнулась дверь, вспыхнул свет.

Корзина для бумаг, которую она задела в своем кенгуриномпрыжке, покачивалась из стороны в сторону.

“Господи, господи, смилуйся надо мной…”

Скрипнула дверь шкафа, в который Леонтьев вешал свое пальто.Прямо у нее под носом прошли лакированные ботинки. Правый был чем-то выпачкан.Лидия зажмурилась.

Прошуршало по ковролину кресло, перематывая пленку,запиликал автоответчик.

— Игорь, — раздался сочный бас, — позвони Маришке, у неекакие-то новости относительно РИА. То ли назначения, то ли увольнения. Пока.

Леонтьев пробормотал что-то невнятное.

— Милый! — Голос нежный и чистый, как горный ручей. — Тыуехал и даже не попрощался. Я на работе. Как мне тебя найти? У тебя мобильныйне отвечает!

— Игоречек, это мама. Папе вчера прописали децинон, может,ты купишь? В нашей аптеке нет. Звонила Маша, сказала, что в субботу вы заедете.Может, и лекарство завез бы?

— Децинон, — повторил Леонтьев. Зашуршала бумага. Очевидно,он записывал название.

В дверь постучали. Лидия вздрогнула так, что чуть нестукнулась головой о крышку стола, и что есть силы сжала кулаки.

— Игорь! — Голос Тамары Петровны. — Как хорошо, что тыприехал. Зайди прямо сейчас к Сергею. — Так звали главного. — Что у тебя смобильным? Я тебе полдня звонила.

— Батарейки сели, — ответил Леонтьев недовольно. — Сейчасиду.

Лидия замерла. Он выдвинул ящик, вытащил какую-то папку,прямо перед ее носом похлопал себя по карманам, проверяя, есть ли у негосигареты. Потом поднялся, опять прошуршало кресло, прошли мимо лакированныеботинки, открылась и закрылась дверь.

Ушел.

Теперь самое главное — быстро. Быстро и аккуратно.

Лидия выбралась из-под стола, пихнула на место кресло,лихорадочно одернула задравшуюся брючину, кинулась к двери, цепляя каблукамиковролин, и приникла ухом к белому пластику.

Вроде все тихо. Она осторожно надавила ручку и посмотрела вобразовавшуюся крошечную щелку.

— Шевелеву не видели?! — закричал откуда-то Смирнов. —Ребята, куда делась Шевелева?

Он не в коридоре, скорее всего на лестнице. Лидия проворно,как уличная кошка из подъезда, выскользнула в пустой коридор и опрометьюбросилась в другую сторону.

— Да вот она носится! — Где?

— Лидия, где ты?!

— Я здесь, — заявила она совершенно хладнокровно. — Чего тыорешь? Если по поводу бюджетной статьи, так мы уже с Леонтьевым все обсудили!

— Когда же вы успели? — спросил Смирнов язвительно. Он нелюбил, когда журналисты принимали какие-то решения без консультации с ним.

— По телефону, Стасик! — ласково сказала Лидия, стараясьровно дышать. — Послезавтра статья будет, и, клянусь, ты первый ее увидишь.

— Ты чего бледная такая? Заболела?