– Ее показания были туманны, а моих людей не очень-тоэто интересовало. Но все знают, что Соловей относится к тому разряду мужчин,которые низводят женщин до роли, я бы сказал, первично натуральной. Если иначеу него не получается, он навязывает женщинам эту роль силой. Сюда, вероятно,прибавились возрастные конфликты. Соловей – мужчина зрелый, а последняякомпания Ангулемы – сосунки того же возраста, что и она. Но все это в принципемне безразлично. А позвольте спросить, почему не безразлично вам? Почему, сразувидно, Ангулема вызывает у вас столь явно выраженные эмоции?

– Странный вопрос. Девушка доносит о покушении на меня,которое по поручению какого-то полуэльфа готовит ее бывшая дружина. Факт ужесам по себе ошеломляющий, поскольку у меня нет никаких застарелых распрей ни скакими полуэльфами. Кроме того, она знает, в какой компании я путешествую. Стакими подробностями, как то: что трубадура зовут Лютик, а у женщины отрезанакоса. Именно коса-то заставляет меня видеть во всем либо ложь, либо провокацию.Не требуется особое искусство, чтобы поймать и допросить кого-либо из лесныхбортников, с которыми я шел последнюю неделю. И быстренько инсценировать…

– Достаточно! – Артевельде саданул кулаком постолу. – Нечего рассусоливать! Получается, что я здесь спектакль устроил?И зачем же? Чтобы обмануть вас, поймать? Да кто вы такой, что так боитесьпровокаций и ловушек? Только на воре шапка горит, милостивый государь ведьмак.Только на воре!

– Дайте другое объяснение.

– Нет, это вы мне дайте!

– Сожалею. У меня такового не имеется.

– Я мог бы кое-что подсказать, – саркастическиусмехнулся префект. – Но зачем? Поставим вопрос прямо. Меня не интересует,кому и почему вы нужны мертвым. Мне безразлично, откуда у этого «кого-то» о вастакая полная информация до цвета и длины волос включительно. Скажу вам больше:я вообще мог бы не сообщать вам о покушении. Мог бы спокойно отнестись к вашейкоманде, как к ничего не ведающей приманке на Соловья. Следить, ждать, покаСоловей заглотит крючок, леску, грузило и поплавок. И тогда запросто взять еготепленьким. Потому что нужен мне он, а не вы. А то, что вы к тому времени ужегрызли бы землю? Подумаешь! Неизбежное зло, издержки, так сказать,производства.

Он умолк. Геральт не комментировал.

– Видите ли, дражайший господин ведьмак, –продолжал префект, – я поклялся себе, что на этой территории воцаритсязакон. Любой ценой и любыми методами, per fas et nefas.[11] Ибозакон – не юриспруденция, не толстенная книга, забитая параграфами, не философскиетрактаты, не напыщенные бредни о справедливости, не истрепанная фразеология оморали и этике. Закон – это безопасные дороги и тракты. Это городские закоулки,по которым можно прогуливаться даже после захода солнца. Это гостиницы икорчмы, из которых можно выйти в сортир, оставив кошелек на столе, а жену устола. Закон – это спокойный сон людей, знающих, что разбудит их пение петуха,а не красный петух! А для тех, кто закон преступает, – виселица, топор,кол и каленое железо! Наказание, отпугивающее других. Тех, кто закон нарушает,следует хватать и карать. Всеми доступными средствами и методами… Эх, ведьмак,ведьмак! Неодобрение, которое я вижу на вашем лице, относится к цели илиметодам? Я думаю – к методам! Потому что методы критиковать легко, а вбезопасном мире жить-то хочется, а? Ну, говорите.

– Не о чем говорить.

– Я думаю, есть о чем.

– Мне, господин Фулько, – спокойно сказалГеральт, – даже нравится мир вашей картинки и вашей идеи.

– Серьезно? Ваша мина свидетельствует о противном.

– Мир вашей картинки – это мир аккурат для ведьмака. Внем никогда не будет недостатка в работе. Кодексы, параграфы и напыщеннуюфразеологию о справедливости ваша идея заменяет беззаконием, анархией,самоволием и корыстолюбием принцев и самодуров, она предполагает сверхусердиекарьеристов, стремящихся польстить покровителям, слепую мстительностьфанатиков, жестокость палачей, реванш и садизм. Ваша картинка – это мир ужаса,мир, в котором люди опасаются выходить в сумерки, боясь не бандитов, а стражейзакона, ибо как ни крути, но в результате крупных облав бандиты валом валят вряды блюстителей порядка. Ваша картинка – это мир взяточничества, шантажа ипровокаций, мир коронных и подставных свидетелей. Мир шпионства и признаний,полученных под пытками. Доносительства и страха перед доносом. И неизбежнонаступит день, когда в вашем мире, господин префект, станут рвать клещами грудьне того человека, когда повесят либо посадят на кол невинного. Вот тогда-то какраз и наступит мир преступлений и преступников. Короче говоря, – докончилон, – мир, в котором ведьмак будет чувствовать себя как рыба в воде.

– Надо же! – после краткого молчания сказал ФулькоАртевельде, потирая прикрытый кожаной нашлепкой глаз. – Идеалист! Ведьмак!Профессионал! Специалист по убийствам! И тем не менее – идеалист. И моралист.Опасное дело при ваших-то занятиях. Знак того, что вы начинаете вырастать изсобственной профессии, как малыш из коротких штанишек. Придет день и вызадумаетесь: а стоит ли убивать упыриху, а вдруг это невинная упыриха? А вдругда в вас заговорила слепая мстительность и слепой фанатизм? Не желаю вам, чтобыдо этого дошло. А если когда-нибудь и дойдет… все равно не желаю. Но ведьвполне возможно, что кто-нибудь самым жестоким и самым садистским образомобидит близкого вам человека, и тогда я с превеликой охотой возвращусь к нашейсегодняшней беседе, к проблематике наказания, соответствующего масштабампреступления. Как знать, сколь категорично отличались бы в тот момент нашивзгляды? Но сегодня, здесь, сейчас это не будет предметом рассуждений илиспоров. Сегодня мы будем говорить о вещах конкретных. И конкретно – о вас.

Геральт слегка приподнял брови.

– Хоть вы иронически отнеслись к моим методам и моемувидению мира законности, именно вы займетесь воплощением этой идеи, дорогой мойведьмак. Повторяю: я поклялся, что те, кто нарушает закон, получат свое. Все.От малыша, который пользуется на рынке сбитым безменом, до мужика, которыйограбил где-то на тракте обоз с луками и стрелами, предназначенными для армии.Разбойники, бандиты, воры, грабители, террористы из организации «ВольныеСтоки», красиво именуемые бойцами за свободу. И Соловей. Прежде всего Соловей.Соловья должна постигнуть кара, метод – безразличен. Лишь бы скорее. Прежде чемобъявят амнистию и он вывернется… Ведьмак, я много месяцев ожидаю чего-тотакого, что позволит мне опередить его хоть нанемного. Позволит управлять им,сделать так, чтобы он совершил ошибку, ту единственную, решительную ошибку,которая его погубит. Продолжать, или вы уже угадали? А, ведьмак?

– Угадал. Но продолжайте.