Кагыр ловко выбил у пытающегося подняться Геральта землюиз-под ног, ударил по зубам. И добавил так, что зазвенело. Геральт сжался,напружинился и ударил его ногой, но попал не в промежность, а в бедро. Онисхватились снова, перевернулись и принялись колошматить друг друга куда попало,ослепнув от ударов и забивших глаза пыли и песка.

И неожиданно разлетелись и покатились в разные стороны,сутулясь и прикрывая головы от свистящих ударов.

Это Мильва, отстегнув с бедер толстый кожаный ремень,схватившись за пряжку и обмотав ремень вокруг запястья, подскочила к драчунам ипринялась хлестать их от уха, изо всей силы, не жалея ни ремня, ни руки. Ременьсвистел и с сухим треском долбил по рукам, плечам, спинам и Геральта, и Кагыра.И хотя они уже разделились, Мильва продолжала прыгать от одного к другому,словно кузнечик, не прекращая пороть их и тщательно следя за тем, чтобы каждыйполучил свою порцию.

– Й-йех, глупцы глупецкие! – крикнула она, стреском охаживая Геральта по спине. – Дурни дурацкие! Я научу васуму-разуму, обоих! Ну! – крикнула она еще громче, хлеща Кагыра по рукам,которыми он пытался заслонить голову. – Ну, очухались? Успокоились?Чумные!

– Все! – взвыл ведьмак. – Хватит!

– Хватит! – подхватил свернувшийся в клубокКагыр. – Достаточно!

– Достаточно, – сказал вампир. – И правда,уже достаточно, Мильва.

Лучница тяжело дышала, обтирая лоб кулаком, все ещеобернутым ремнем.

– Блеск! – проговорила Ангулема. – Блеск,тётечка! Шик!

Мильва развернулась на пятке и изо всей силы хлестанула ееремнем по плечу. Ангулема вскрикнула, села на землю и разревелась.

– Сказала ж я, – выдохнула Мильва, – чтобменя так не кликала! Говорила ж!

– У нас все в ажуре! – Лютик немного дрожащимголосом успокаивал купцов и путешественников, сбившихся вокруг них. –Просто небольшое дружеское недоразумение. Товарищеский спор. Уже все. Спорразрешен.

Ведьмак потрогал языком шатающийся зуб, сплюнул кровь,текущую из рассеченной губы. Он чувствовал, как на спине и плечах набухаютвалики, как распухает – пожалуй, до размеров кочана цветной капусты – ухо,которому досталось ремнем. Рядом неловко поднимался с земли Кагыр, держась защеку. На его оголенном предплечье прямо на глазах вырастали и набухали широкиекрасные полосы.

На землю осыпался отдающий серой дождь, пепел последнегофейерверка.

Ангулема жалостливо всхлипывала, держась за плечо. Мильваотбросила ремень, после недолгого колебания опустилась рядом с ней на колени,обняла и, не говоря ни слова, крепко прижала.

– Я предлагаю вам, – холодно проговорилвампир, – подать друг другу руки. Предлагаю никогда, совершенно никогдабольше не возвращаться к этому делу.

Неожиданно сорвался и зашумел слетевший с гор ветер, вкотором, казалось, звучали какие-то жуткие крики, вой и стоны. Мчащиеся по небуоблака образовали фантастические фигуры. Серп луны сделался красным, как кровь.

Сумасшедший хор и хлопанье крыльев козодоев разбудили ихперед рассветом.

Двинулись сразу, как только солнце слепящим огнем зажглоснега на вершинах гор, но прежде, чем оно успело выкатиться из-за гребня.Впрочем, опередив его появление, небо затянули облака.

Они ехали лесами, а дорога вела все выше и выше, и это можнобыло увидеть по изменениям в древостое. Дубы и грабы неожиданно кончились, онивъехали в сумрак буковых лесов, выстланных опавшей листвой, пахнувших плесенью,паутиной и грибами. Грибов было невпроворот. Влажный конец лета просторазродился осенними грибами. Молодая поросль и почва местами совершенноскрывались под шляпками боровичков, рыжиков и мухоморов.

Лес был тихий, походило на то, что большинство певчих птицуже улетели в теплые края. Только мокрые вороны каркали на опушках.

Потом буки кончились, пошли ели. Запахло смолой.

Все чаще попадались лысые пригорки и безлесья, среди которыхих настигал ветер. Река Нэви бурлила на порогах и перекатах, ее воды, несмотряна дожди, стали здесь хрустально прозрачными.

На горизонте вздымалась Горгона. Она была все ближе.

Со скалистых склонов могучей горы спускались гигантскиедлинные ледники и снега, из-за чего Горгона казалась как бы оплетенной белымишарфами. Вершину Дьявольской Горы, словно голову и шею таинственной невесты,все время окутывали вуали облаков. Время от времени Горгона, будто танцовщица,встряхивала своим белым нарядом – картина была прекрасной, но несла смерть: собрывистых склонов сбегали лавины, сметая на своем пути все, докатываясь доосыпей у подножия и катясь дальше, до самых высоких елей над перевалом Теодуль,над долинами Нэви и Сансретура, над черными глазками горных озерков.

Солнце, которое, несмотря ни на что, все же ухитрилосьпробиться сквозь облака, закатилось очень уж быстро – попросту скрылось загорами на западе, распалив их пурпурно-золотым заревом.

Прошла ночь. Взошло солнце.

И пришло время разделиться.

Геральт плотно обмотал голову шелковым платком Мильвы. Наделшапку Региса. В очередной раз проверил, как лежит сигилль на спине и обакинжала в голенищах.

Рядом Кагыр точил свой длинный нильфгаардский меч. Ангулемаперехватила лоб шерстяной ленточкой, сунула за голенище охотничий нож, презентот Мильвы. Лучница и Регис седлали им коней. Вампир отдал Ангулеме своеговороного, а сам пересел на Драакуля.

Они были готовы. Оставалось только одно.

– Идите сюда все, – бросил Геральт.

Подошли.

– Кагыр, сын Кеаллаха, – начал Геральт, стараясьне впадать в патетику. – Я обидел тебя несправедливым подозрением и велсебя в отношении тебя как последний подлец. Настоящим приношу извинения привсех, склонив голову. Приношу извинения и прошу тебя простить меня. Всех вастоже прошу простить меня, ибо подло было заставлять вас смотреть на это ислушать.

Я разрядил на Кагыре и на вас свою злость, свой гнев и своюобиду. Кроющуюся в том, что я знаю, кто нас предал. Знаю, кто предал и похитилЦири, которую мы хотим спасти. Мой гнев объясняется тем, что речь идет об особе,которая некогда была мне очень дорога.