– Один из таких лжеучёных и написал эту книгу.

Не выдержав, аррант вскочил на ноги и заходил передКоренгой, бросив на руку полу плаща. Так, словно ему внимали не одинокиймолодой венн да ко всему равнодушный старик, а целая школа жаждущих познанияучеников.

– Сказать тебе, друг мой, что ты нашёл бы на этихстраницах? – Эврих раскрыл томик, который держал заложенный пальцем, ислегка отдалил книгу от глаз. – Вот послушай, я стану читать сразупо-веннски… «…Поелику Солнце есть главнейшая и самая блистательная из планет,воистину самодержавный правитель нашего небосвода, удивления достойна причина,по которой никто доселе не сопоставил его сияние с царственностью и не усмотрелв нём величия нашего Царя-Солнца, Ганиона Богоподобного. Посему, как велитмоему сердцу долг верноподданного, осмелюсь отныне и далее на этих страницах упоминатьне просто «планету Солнце», но «Царя Ганиона Божественного» – и призываю к томуже всех звездословов, для коих не впустую звучат слова о цветении нашей державыпод рукой её мудрого властелина…» Ну и далее в том же духе. – Эврих стаким треском захлопнул книгу, что Торон насторожил уши, а Коренга испугался зацелость своей галирадской покупки. – Скажи, друг мой, много ли ты понял изпрочитанного мною?

Коренга ответил неуверенно:

– Он… пожелал переименовать… Солнце?

– И в придачу весь небосвод, – кивнулЭврих. – По его утверждению, всякий, кто любит Аррантиаду и верен Царю,должен отныне именовать Луну не Луной, а токмо и единственно Лоллией, в честьславной древней царицы, созвездия же и ярчайшие звёзды – именами разныхвельмож…

Старик Тикарам пробормотал что-то, и Эврих резко повернулсяк нему.

– Что?

Старец не отвечал слишком долго. Коренга почти пересталждать ответа от укрывшегося за стеной привычного безразличия. Но Эврих хранилмолчание, зорко глядя на Тикарама, да и звёздная вера этого последнего, похоже,оказалась слишком глубоко уязвлена, поскольку он всё же повторил:

– Смотря по тому, сколь обласкан милостью тот или инойцаредворец…

– Ты зришь суть, почтенный, – кивнул Эврих.Коренге показалось, будто высокоучёный аррант всё более обращался не к нему, ак нищему деду. – И ведь это началось не вчера! Все мы были гораздо моложе,когда в Аррантиаде начали с уважением произносить имя Тиргея Эрхойра.

Тикарам кивнул было, но, словно спохватившись, не кончилдвижения и отрешённо уставился в огонь.

– Этот юноша был столь щедро взыскан Богами, что едвали не подростком сумел наполнить свой разум многообразными богатствами, которыесоздали до него поколения мудрецов. Всё покорялось ему, от поэзии до законовсчисления. Он скромно зарабатывал свой хлеб, обучая грамоте детей столичногоУправителя, но, когда собирались вместе люди науки, именно его слово всё чащеоказывалось самым весомым. И вот однажды придворный астролог Кимнот, прозванныйЗвездословом, предложил устроить тоннель в Карийских горах на подъезде кстолице. Этот проход должен был украсить дорогу и уже издали убедить всякогогостя в могуществе Царя-Солнца, по приказу которого изменилось само естествогор. Но тут возвысил голос Тиргей, утверждавший, что проходчики неизбежнопотревожат подземную реку, течение которой он успел изучить. Он во всеуслышаниепосулил обрушение тоннеля и гибель работников…

Коренга заворожённо слушал, пытаясь представить горы ирукотворную пещеру, по которой, раз уж речь шла о торговых гостях, могла,верно, проехать конная телега с поклажей.

– Кимнот не отважился вступить с Тиргеем в открытоепрение перед лицом уважаемых мудрецов, где состязаются честным оружием научногорассуждения, – продолжал Эврих. – Вместо этого он обвинил соперника вклевете на Царя-Солнце. Тиргей якобы хотел принизить величие и силу Ганиона,объявляя его неспособным совладать с духами гор. Навет сделал своё дело: Тиргеявызвали на суд как изменника, признали виновным и продали в рабство, да некуда-нибудь, а за море, в рудники Самоцветных гор. Кое-кто даже говорил, будтоКимнот самолично о том позаботился, а заботе своей придал облик прошения опомиловании Тиргея. Тоннель начали строить, но в него скоро ворвался подземныйпоток… иссушив, ко всему прочему, колодцы для полива виноградников и лимонныхрощ на полдня пути окрест. Кимнот ловко объяснил случившееся колдовствомнедоброжелателей. А Тиргей, обладатель чудесного ума, на каторге был приставленк работе, достойной безмозглого животного. Он крутил водяной ворот в пещере,где промывалась руда, и погиб, когда ему было всего тридцать два года. О том,какие сокровища знаний могли были быть при более счастливых обстоятельствах емувручены, ныне ведомо только Богам Небесной Горы… Его горестную судьбу, другмой, – тут Эврих снова повернулся к Коренге, – мне изложил человектвоего племени, которому выпало его знать.

Молодой венн сморгнул, не без труда возвращаясь кобыденности из удивительного мира, дверь в который нечаянно приоткрыл емуЭврих. Больше всего ему хотелось расспросить, что такое «лимоны» и «виноград»,но он заговорил совсем о другом.

– Если всё было так, как ты говоришь, – начал оносторожно, – вручённую тебе месть вряд ли назовут несправедливой. Но какпоможет в ней книга, которую твой враг сам же и написал?

«И за которую я, оказывается, выкинул такие деньги наветер…»

Аррант усмехнулся – жёстко, предвкушающе и беспощадно.

– Кимнот, – сказал он, – то ли поглупел, толи зазнался уже до такой степени, что начал считать себя непогрешимым. Не знаю,какую награду он думал стяжать своим «Праведным звездословием», но, так илииначе, он поторопился… и за это будет наказан. Он переименовал все звёзды нанебе, но не подумал, как эти новые названия будут применены. Понимаешь? Люди,посвятившие свои дни звездословию, сиречь толкованию судеб по движению небесныхпланет, начинают свои разыскания с определения места Солнца и Луны в одном изсозвездий. Что же у них получится, если они последуют призыву Кимнота? –Эврих снова наугад раскрыл книгу и почти сразу торжествующе расхохотался: –Получится… ага, вот: вхождение Ганиона в Сегонию, давно умершую царевну!

Коренга страшным усилием воли отогнал видение аррантскогоцаря, сжимающего в пылких объятиях истлевший скелет, и почувствовал, как ушиналиваются жаром. Аррант же сопроводил свои слова непристойным жестом, зло ивесело оскалил зубы и продолжал:

– Ладно, Царь-Солнце, говорят, временами вытворяет ивправду странные вещи… но вот сочетание царицы Лоллии всё с той же СегониейКимноту вряд ли простят. Всем известно, что славная Лоллия любила многихмужчин, ибо Прекраснейшая была к ней особенно благосклонна… Но вот так, походя,уличать великую царицу в не свойственном ей женолюбии – это, знаете ли, ужесмахивает на святотатство!

– Значит, твоя месть совершится даже помимотебя, – медленно и безо всякого выражения проговорил Тикарам. – Книгупрочтут, и не одному тебе станет очевидна её глупость.

– Нет! – Эврих снова с резким хлопком закрыл книгуи, словно этот хлопок показался ему недостаточным, размашисто припечаталкулаком кожаную обложку. – Ты думаешь, Кимнот загнал на каторгу одногоТиргея Эрхойра?.. Говорят, он почти каждый день обедает во дворце, а потому,скорее всего, промолчат даже те, кто вдали от посторонних глаз будет плеватьсяот отвращения. Ну а я намерен воспользоваться тем, что ложность этой книгиможно без громоздких доказательств сделать очевидной даже для простолюдина,никогда не посягавшего на учёность. Я сделаю так, что над ней будет смеятьсявесь образованный мир! Я напишу «похвальное слово Кимноту», я переведу его навсе языки, которые знаю… а я их знаю немало… и тем превращу своё слово вмаленький камешек, который стронет лавину, и грош мне цена, если Кимнот неокажется под ней погребён! Меня учили не желать людям зла, но больше он никогоне погубит ради своей выгоды…