– Вспомнила прошлую жизнь? – безразлично спросила она, с наслаждением тряхнув головой.

Николь в ответ досадливо поморщилась.

– Увидела, как ты затягиваешься, и вдруг вспомнила, что отец курил. И все…

Талиса кивнула и затянулась.

– Почему сейчас? – спросила Николь через пару тактов тишины.

Талиса выпустила тонкую струю дыма и ответила почти равнодушно:

– Потому что сдалась…

Николь сидела рядом и вдыхала незнакомый запах дыма. Немного мятный, немного земляной. Она не стала делать вид, что не понимает, о каком сражении говорила Талиса.

– Знаешь, почему бросила? – продолжила Талиса. – Потому что Джан сказал, что не хочет во время секса нюхать пепельницу.

– Вы были вместе?

У Николь не осталось сил переживать по поводу услышанного: события наскакивали друг на друга, силясь вместиться в стремительно пробегающие дни. Ей с трудом верилось, что она появилась в этом мире чуть более месяца назад.

Талиса неохотно мотнула головой:

– Просто секс. То часто, то редко. Все три года после смерти Акины. – Между ее словами было так много пауз, словно она заставляла себя говорить. – И все же он мне ничего не обещал.

«Мне тоже», – вдруг подумала Николь.

– На, потяни, – Талиса поднесла тугую самокрутку к лицу Николь.

Она криво улыбнулась и молча отказалась. Талиса вздохнула и снова кивнула:

– Такие, как Джан, всегда берут то, что хотят. А остальное отбрасывают за ненадобностью. Он брал мое тело и отбрасывал любовь.

– Ты его любила?

– Я уже и сама не знаю. – Талиса пожала плечами, потушила окурок о подошву, встала и ушла.

«Нет, не диалог нас сблизил, – вдруг подумала Николь, выводя иероглиф «тишина», – а паузы между фразами». Нечто неуловимое, спрятанное между слов, перекроило двух соперниц в настороженных подруг.

Иероглиф «путь» так похож на птицу, а «путешествие» – на горы.

Николь пыталась описать их поход к источнику и обратно. Работа шла сложно, но заполняла собой все тихие часы, пока Джантар пропадал в императорском дворце.

Их отряд прошел сквозь Белые земли от полосы Тумана до ближайшей портальной площадки стремительно, словно на крыльях, не встречая ни единой преграды. В итоге возвращение в столицу заняло чуть больше недели. Шли они теперь по ухоженной дороге, мимо приюта охотников. Помня встречу с травницами, они не стали заходить внутрь, лишь у ворот пополнили запасы. Николь вглядывалась в лица охотников и снова видела пустоту за улыбками и показным радушием.

Джан мягко тронул ее тогда за плечо и пообещал разобраться. Потом.

Иероглиф «помнить» никак не давался Николь. Сложное плетение линий, как и сама жизнь.

– Не тревожься, Никки, – шептал ей Джантар, укутывая в тепло своих огромных рук.

Легко сказать, но сложно сделать. Странное беспокойство следовало за ней по пятам. Всю дорогу Николь тонула в тысяче вопросов, большинство которых даже не могла сформулировать. А интуиция заставляла сердце биться в непонятной тревоге.

«Демон вышел другим».

Но даже эта простая фраза не служила ответом, а для ее спутников словно все было в порядке вещей. И едкий запах жгучей беды преследовал Николь до сих пор, особенно заметный в тишине дома, когда Джантара не было рядом.

Перед ней на сверкающей столешнице сиротливо лежали клинки в ножнах и ждали, когда хозяин вернется с суда. Николь в который раз провела пальцами по оплетке на гарде. Она поминутно невольно прислушивалась, напряженно ловя малейший шум.

Джантар вернулся, когда вечернее солнце позолотило шпили. На его лице не было радости – лишь сосредоточенность, приправленная растерянностью. Он застыл в дверях комнаты, словно забыл, куда шел. Парадное кимоно окрасилось закатными лучами в цвет крови.

– Как ты? – тихо спросила Николь, поднимаясь.

– Еще не понял.

Взгляд Джантара, полный красных всполохов, блуждал по ее телу, упакованному в слои шелка. Она подошла к Демону и обняла ладонями напряженное лицо.

– А твой отец?

– Они с матерью сосланы в восточный замок под домашний арест.

– Это ведь хорошо?

Джантар нахмурился, не в силах подобрать слова. Стиснутая челюсть, опущенные уголки рта.

– Ты видел его? – спросила Николь и мягко провела большими пальцами по едва заметным чешуйкам у висков.

– Да.

Николь больше не стала ни о чем спрашивать. Состояние, когда ответы не складывались в стройные фразы, ей было знакомо. Она помогла снять пропитанное потом кимоно и нижнюю рубашку.

Ей так хотелось узнать, что творится в голове Джана, залезть в нее тысячей вопросов, понять, чего ждать. От его молчания девушку сжигала беспомощность, но она лишь сидела рядом в купальне и медленно смывала губкой с его кожи тяжесть прошедшего дня. Растирала ладонями тело, нуждающееся в покое.

Слой за слоем снимала его пугающую броню.

– Я хочу зацеловать тебя до потери сознания, – произнес Джантар осипшим голосом. Скользнул руками по плечам Николь и обхватил ее лицо ладонями. Вот он, самый невероятный момент в их отношениях, когда пугающий дьявол, прожигающий насквозь темнотой своих бездонных глаз, вдруг исчезал, уступая место обычному мужчине, близкому и понятному. Пропадали красные отсветы, блуждающие под кожей, затихала сила бугрящихся мышц, исчезали черные чешуйки с висков.

Под всеми этими слоями силы был ее мужчина, ее Демон, полный жажды и тоски. В порыве нежности Николь прижалась к нему всем телом, не обращая внимания на промокшую одежду. Под ее ладонями, как сумасшедшее, билось его сердце.

Джантар раздел Николь, подхватил на руки и отнес в спальню. Свою Никки, восхитительно мягкую и податливую. Он тонул в ее потемневших от желания глазах и понимал, что хочет ее до безумия. Прекрасная женщина, такая сдержанная и спокойная днем, с распухшими губами сейчас задыхается и мечется под ним, умоляя: «Еще… еще…» Растрепанная, горячая, влажная, она ногтями впивается в его плечи, признавая власть, бросаясь в омут безраздельной страсти, не зная запретов. Глубже, быстрее, грубее. Хмельная одержимость ее обжигающими стонами и одуряющее желание довести до края, за которым совершенная свобода…

«Моя».

***

Сон не шел к нему. Джан был растерян и взбудоражен. Тяжелые мысли ворочались в голове камнями. Стараясь не потревожить спящую Николь, он выбрался из постели, подошел к окну и взглянул на высокую луну.

Лабиринты интриг. То, от чего он сбежал на границу к ясности и простоте, обрушилось на него со всей неумолимостью. Есть враг и есть сражения – вот к чему он привык.