Хохлов сидел один, пил шампанское, заказанное «для шику»,смотрел на улицу, по которой шатались толпы принаряженных и слегка поддатыхлюдей, и смешно ему было, и жалко Родионовну, которая полдня не смелапризнаться, что ей нужно… пописать.

Еще была бабушка Любовь Ильинична, про которую Хохлов всегдаговорил, что тотчас бы женился на ней, если бы она только согласилась. Бабушкабыла необыкновенная, с необыкновенной фамилией Либензон.

– Митя, – говорила бабушка Либензон, – самое главное в жизни– это найти нечто, для чего вы предназначены. Если вам нравится бытьпереплетчиком, или поваром, или врачом, или инженером, вы должны бытьпереплетчиком, поваром, врачом или инженером! Может, вы преуспеете, еслистанете торговать в палатке, но жизнь пройдет, а вы так никогда и не узнаете,что это упоительная штука! Вы будете скучать в своей палатке, растолстеете инаживете кучу старческих болезней, да так и не поймете – зачем вам все это?!Зачем вам жизнь!

И она говорила это в начале девяностых, когда все ринулисьна биржи и в банки, когда лихорадочно учились торговать воздухом и из воздухаже создавать миллионные состояния!

Еще она говорила, что у каждого человека за правым плечомстоит ангел-хранитель, и нужно только время от времени оглядываться через этосамое правое плечо, и тогда ангел будет знать, что ты помнишь о егоприсутствии. Он будет знать и не пустит тебя туда, куда ходить не следует. Испрашивать нужно почаще, правильно идешь или нет, и он покажет тебе дорогу.

Еще были рассыпчатые лепешки, кофе из красной пачки. Былидлинные разговоры, многозначительные взгляды, дальше которых, впрочем, дело непошло.

У Хохлова стало много работы, и Родионовна как-то отступила,потерялась. Любовь Ильинична умерла, и Хохлову трудно было приезжать к Арине –слишком много воспоминаний, слишком грустно, слишком странно. Ему казалось, чтобабушка будет всегда, а она взяла и ушла!..

И после всего этого, что сегодня показалось важнейшим иглавнейшим, Родионовна так поступила с ним? Так наказала его?!.

Хохлов, чувствуя, что голова сейчас лопнет, какперегревшийся котел в машинном отделении тонущего дредноута, выхватил изпепельницы телефон, быстро пролистал меню и нажал кнопку.

– Мам, – выговорил он, когда ответили, – мамочка, скажи мнечто-нибудь!

– Все будет хорошо, – тут же откликнулась мать, как будтопонимала. – А что такое, Митя?

– Ничего, – проскрипел Хохлов. – Все нормально!

– У тебя голос странный. Ты что? Простыл? Если простыл,нужно потереть редьку, смешать с медом и по ложке принимать сок. Слышишь, Митя?

Хохлов подтвердил, что слышит. Редьку с медом, по ложке.

– Ты на работе?

Он сказал, что на работе.

– А папа пошел в гараж менять подфарники, и что-то его нетдавно, я даже беспокоиться стала.

– Мама!! – заревел Хохлов. – Я же сказал, чтоб он машину насервис отвел! На улице тридцать градусов, а он в гараже подфарники меняет!Обалдели совсем! Я же просил!.. Я говорил!..

– Митенька…

– Вот свалится с воспалением легких, узнаешь тогда! Куда егопонесло, какие подфарники!..

– Митя, что ты так разошелся?

– Я не расходился! Только это идиотизм высшей марки –переться в гараж и менять там подфарники! Да он же не видит ничего, а в этом,блин, гараже все лампочки перегорели, одна осталась!

– Митя, папа не хотел тебя беспокоить, да и денег ему всегдажалко.

– Каких денег?! Моих?! Так не надо их жалеть, я самразберусь! Мам, давай звони ему на мобильный, пусть немедленно едет домой! Илинет, пусть ждет, я его сам заберу!

– Митенька, – сконфуженно сказала мать, – у него деньги намобильном еще неделю назад кончились. Вот пенсию принесут…

– Ма-а-а-а-ама! – заорал Хохлов, нагнулся и несколько разстукнулся головой о стол.

Ничего невозможно поделать. Ничего. Они его не слушаются.

– Мам, у вас денег нет?! Так я сейчас привезу! При чем тутпенсия?!

– Митя, у нас полно денег, ты же нам давал на прошлойнеделе, много! Только папа не хочет тратить твои деньги на наши телефоны, онговорит, что у тебя и без нас полно трат и расходов.

– Мам, хватит, – оборвал ее Хохлов. – Ты сиди себе, жди отцас подфарником, а я пойду и повешусь. Все, пока.

Он опять опустил телефон в пепельницу.

Ему уже было стыдно за то, что он так орал, и, кроме того,он вдруг вспомнил, зачем звонил.

Он снова вынул мобильник из пепельницы и нажал кнопку.

– Мама, – быстро спросил он, – ты меня любишь?

– Люблю, – ответила мать. – Я тебя, Митенька, очень сильно люблю.

– А ты меня не разлюбишь?

– Нет, – спокойно сказала мать. – Никогда.

– Я… тоже тебя люблю, мам, – надтреснутым голосом произнесХохлов. – Пока. Отцу привет передай.

Все в порядке. Они есть, хоть и не слушаются, и они еголюбят. Хоть это не изменится никогда!

В дверь постучали, и просунулось скорбное лицо ВальмирыАлександровны.

– Дмитрий, – сказала она. – К вам молодой человек.

– Какой молодой человек?

– Зовут Максим Кузмин. Говорит, что вы его знаете.

Кузин брат пришел поговорить о похоронах. Не хочу, подумалХохлов.

– Дмитрий, вы говорили, что сегодня должны позвонить вмилицию. По поводу кражи. Вы позвонили?

– Да, Вальмира Алексанна.

– Они уже их нашли?

– Ну что вы! Вряд ли кто-то их найдет, если мы с вами ненайдем!

– Дмитрий…

– Вальмира Алексанна, голубушка. – Хохлов приложил руку ксердцу. – Я поговорю с молодым человеком, а потом уж… мы с вами про милицию.Ладно?

Скорбное лицо поджало губы и пропало. Через секундураспахнулась дверь, и вошел Кузин брат.

– Привет, Мить.

– Привет, Максим.

– Вот как оно вышло.

– Вышло.

– И чего теперь?

Хохлов пожал плечами:

– Не знаю. Менты ищут, а там посмотрим.

– Да кого они ищут-то! Говорят же, арестовали сволочь эту.

Хохлов посмотрел на Кузиного брата. Тот был бледен и зол, иХохлов понимал его.

– Да пока ничего не известно, Макс. Арестовать-тоарестовали, но это еще бабушка надвое сказала, он убил или нет!